бледный как поганка, по дороге в санчасть держал руку на его лбу и приговаривал, что Незнамов сильный, что все нормально будет, что он крепкий орешек. А Незнамов лежал почти без сознания и гордился собой – в очередной раз проверил, что не слабо. Так за ним и осталось прозвище – сначала Орешек, а потом и просто Орех. В армии оно особо в ходу не было, а на гражданке так и вовсе исчезло. Но вот уже в СБР, после того как он рассказал о своем прыжковом опыте, прозвище внезапно снова ожило и пристало к нему окончательно.
Остальные из его сослуживцев к прозвищам относились проще. Из-за того, что в ряды СБР, уже после Коллапса, набирали совершенно разных людей, было там много простых гражданских. Половина бойцов из отряда Ореха еще год назад и оружия-то в руках не держала, а до всех событий ребята были, скорее всего, обыкновенными «пацанами с районов». Им, оказавшимся в армейской, даже псевдоармейской, среде, очень нравились все эти игры в клички и прозвища. Сказывались отголоски погибшей масскультуры.
Закончив завтрак, Орех поднялся, помыл посуду и пошел в каюту старшины. Протолкнулся через очередь из речников, ютившихся возле бойлера с кипятком. Взбежал вверх по лестнице, вышел на кормовую часть палубы, поглядел на тянувшуюся позади судна белую пену, поднятую двигателями. Оглядел правый берег. Краны остались позади, и теперь вдоль кромки воды стали маячить силуэты складов. В какой-то момент Ореху показалось, что на берегу стоит человек, но приглядываться он не стал. Нет их здесь, не может быть. Потому тут и пристает «Циклоп».
В каюте старшины было накурено, но иллюминатор он, по понятным причинам, не открывал. Сидя за столом, он с силой нажимал пальцем в сенсорный экран потрепанного планшета и корчил недовольную гримасу.
Если Ореха, в силу его временного статуса, просто своим не считали, то старшину откровенно не любили. Он был довольно глупым и вредным человеком, который привык думать, что разбирается во всем если не лучше, то уж точно не хуже остальных. В обычной жизни он был невыносим – всегда всех одергивал, громко кричал, лез с советами. Была только одна сфера, в которой он признавал себя профаном – медицина. Поэтому перед врачом из китайского корпуса, сопровождавшим рейды «Циклопа», старшина всегда совершенно карикатурно заискивал.
За последние два дня старшина вызывал Ореха не менее пяти раз и детально рассказывал ему о боевой задаче, пережевывая, повторяясь, иногда путаясь. Неужели и сейчас, почти перед выходом, будет повторять?
– Готов, боец?
Старшина последний раз злобно поглядел в планшет, буркнул что-то и посмотрел на Ореха. Тот стоял по стойке смирно, но никаких «Младший сержант Незнамов…» не говорил. Не хотелось Ореху сегодня «выпячиваться» перед ним. В этот день имеет право.
Старшина нахмурился, но, ничего не сказав, указал Ореху на стул. Тот сел, поставив рядом рюкзак.
– Значит так, Незнамов. Со мной ночью связывались из Железки, есть новые директивы, – и он пододвинул
