пола и потолка прямо на сковородку, усмехнулся Жорик. – Ну, вот и все. В духовку ваш обед поставил, через час можете есть.
– А сам?
– Чтобы я свое кулинарство отважился пробовать до того, как убежусь, что никто не погиб? Ну уж нет! Лучше схожу родителей навещу. Они же так скучают, так скучают по единственному сЫночке! Барсика возьму с собой на прогулку?
– Барсик будет рад. Ты хоть вернешься сюда спрятать трупы?
– Да зачем? В этот дом ни один нормальный человек не зайдет! – выкрикнул Жорик из дверного проема и был таков.
Серега проводил друга взглядом, скептически покачал головой, достал из духовки сковороду, недовольно осмотрел содержимое, достал кусочек какого-то мусора и картофельную очистку, – вероятно, с пола – и со вздохом отправил все содержимое в мусорное ведро.
***
Барсиком звали большого чепрачного кобеля восточно-европейской овчарки. Таким оскорбительным для большинства собак именем он был назван за абсолютно кошачий характер: это был весьма самодостаточный пес, с презрением глядящий на всех окружающих и, помимо всего прочего, страшно не любящий воду и других собак. Зверь внушительный, но добрейший. Только вот не по-кошачьи преданный.
Барсик был псом-хранителем Сереги, поэтому, несмотря на преклонные для обычной собаки двадцать лет, он был молод, свеж и полон сил. Животные-хранители для Китеж-града были не новостью, но все же довольно редки. Между зверем и владельцем устанавливалась прочная связь, за счет чего верный питомец мог подпитываться магической энергией своего человека, жить столько же, сколько хозяин, приобретать необычные способности. Хранителями могли становиться не только собаки, но чаще всего это были именно они.
У самого Жорика, несмотря на обилие питомцев, настоящих хранителей не было, поэтому он до конца не понимал, в чем выражены эти крепкие узы. Но и особо не расстраивался. Своих зверей он энергией подпитывал осознанно, поэтому они жили очень-очень долго, не болели и обожали своего повелителя. К тому же, что хранитель? Пусть редкое явление, но встречается. Только из знакомых: у Сереги, у отца (тоже собака, кстати – доберман Муха), конь у Алекса. А вот у него, у Жорика, истинная редкость – тулпар! Настоящая крылатая боевая лошадь.
Жорик остановился на лужайке перед домом, и громко по-соловьиному засвистел. Уже через мгновение в серых низких облаках появилась яркая вспышка света, и вскоре можно было рассмотреть парящий в небесах силуэт прекрасного тулпара – его Серебряной Стрелы.
Белоснежная шерсть на темной коже в лучах солнца действительно сияла серебром, а то, с какой стремительностью его аргамак рассекал воздух, и правда походило на полет стрелы. Ей очень шло это имя. По стати Стрела, как и всякий тулпар, была истинно восточной лошадью – больше всего напоминала величавых ахалтекинцев: длинный корпус, тонкие, но сильные ноги, изгиб шеи, форма головы…
