ногти срываю о серые камни дота.Сколько ещё нам опушек, костров и виселиц?
Женщина ходит трухою сгоревших листьев.
Сделайте так, чтобы пахло весной и щами,
чтобы одноклассницы да по углам трещали,
чтобы никто нас делением здесь не мучил,
чтобы в тетради не было красной ручки.
Кто на физ-ре бестревожный, и злой, и ловкий?
Два девяносто за пирожок в столовке,
рубль за чай – остывающий, слабый, мутный.
В парке глазеем на прилетевших уток.
Женщина в платье – кажется, чья-то мама.
Не жемчуга да в дырявых её карманах —
бусины глаз вскипячённых умерших рыбок.
Что-то случилось. Страшное было, было,
так как блиндаж изошёл и истёк травою.
пахнет земля похоронным тяжелым воем.
так про войну ничего, ничего не помню.
Волчьего лыка жемчуг в моих ладонях.
***
Вот тебе память – розовый тёплый бинт.
Ибо мальчишек заживо здесь убил ветер.
И тиф – жёлтых персиков прелый запах.
Страшно молчит ни в чём не повинный Запад.
Стелется степь, полыхает солома в ульях,
солнце скользит по нагретым камням аула.
Чёрные козы с корнем траву сжевали,
клевера поросль – память моя живая.
Хлюпает Терек, да не разбитым носом —
сослепу выйду на ровный привычный голос
телеведущей. Делайте что угодно.
Этой зимой мне будет четыре года.
Я повзрослею рано, но вспомню поздно —
как показали взорванный белый Грозный,
как показали кости сгоревших зданий.
Я до сих пор не успела прийти в сознанье.
Это война – на рынке, на всяком складе —
и никому, никому-то с войной не сладить.
На самолётах едет страдать держава —
я самолётик в тонкой руке держала.
Я самолётик правила вниз из окон,
листик тетрадный будет подбит и скомкан.
Маме завод с сентября ничего не платит —
рву на бинты я белый подол у платья.
Этой зимой мне двадцать четыре года.
Падают кубики – я собираю город,
не провожаю мужа, отца и сына.
Ехали мальчики в хрупком белёсом цинке.
Рубрика «Послевкусие» от Элины Черневой
Не считаю себя человеком, который вправе оценивать творчество Саши Шалашовой. Поскольку оно выше – не только и сколько меня, а вообще – выше. Это голос птицы, летящей над головой, осязающей несовершенство жизни и выражающей его через мелкие, бытовые детали, которые становятся пронзительными. Автор не прячется от страданий своих и чужих (наверное, даже нет разделения), а пропевает боль. От этого боль не уходит совсем, но, на мой взгляд, переплавляется в глубокое смирение.
Элина Чернева, член СЛ РФ, поэт, представитель ред. совета
и гость этого сборника,
