маму войти. Сначала он замешкался, растерялся. Потом увидел, что мама стоит с пальто в руках посреди квартиры. Быстро реабилитировался: повесил пальто, нашел турку, поставил кофе. Елена Анатольевна признавала только сВаринный в турке кофе и только из маленькой кофейной чашки. Пока сын суетился, она забралась на высокий стул, стоящий у кухонного «острова», выполняющего роль стола. Такая мебель, как и лофт Ермакова в целом, абсолютно не сочетались с коричневой двойкой в рубчик аля Коко Шанель и жемчужным гарнитуром – не сочетались с его мамой. На соседний стул Елена Анатольевна положила сумку и перчатки.
– Как поживаешь, сын? – спросила Елена Анатольевна, проводя указательным пальцем по столу.
– Хорошо. Хорошо. – несколько раз повторил Ермаков.
– А что же ты тогда бабушке не звонишь уже семь дней?
– Семь дней? – пробормотал Егор себе под нос, помешивая в турке кофе.
– Да, семь дней. Я понимаю, у тебя много работы. Но ты же знаешь, что она волнуется, что она плохо справляется с мобильным. Хотя, не смотря на это она пыталась тебе дозвониться. Но ты не брал трубку. А я была на гастролях. Сегодня я рано утром прилетаю, а наша бабушка почти что при смерти. Ты можешь повернуться, когда я с тобой говорю?
Весь длинный монолог Елена Анатольевна произнесла в одной интонации, не повышая голоса. Так, как это умеет делать только она. «Как могли пролететь семь дней?» – думал в этот момент Егор. Только сейчас он понял, что неделю не был дома, ночуя у Ани. А его мобильный почти постоянно стоял на беззвучном или был выключен. Он повернулся к матери лицом, и сказал:
– Я виноват. Прости. Я сегодня же позвоню бабуле. Действительно замотался.
– С тобой вся в порядке? – Елена Анатольевна смягчила выражение лица.
– Все нормально, мама. – ответил Егор, наливая кофе в маленькую белую чашку на блюдце и не поднимая на маму глаз.
– Ты уверен? – не уступала она.
– Да. – твердо отрезал Егор.
– Как с работой?
– Готовлюсь к двум новым проектам.
– Фильм?
– Фильм и сериал. – Егор сел на стул напротив матери, и склонил голову на руку. «Какие неудобные стулья», – подумал он, не найдя к чему прислонить спину. На высоких табуретах вместо спинок были едва выступающие планки. А мама при этом сидела перед ним так, будто в подбородок и в затылок ей упираются, привязанные с двух сторон, линейки.
– Где была?
– Возила девочек на международный фестиваль в Париж.
– Как Париж?
– Как всегда прекрасен. Сын, и все же, возможно, тебе нужна моя помощь?
– Мама! – Егор поднял голос, но увидев, как мама тяжело сглотнула ком в горле, взял себя в руки. – Мама, все хорошо. – Он обошел стол, чтобы обнять маму за плечи. – Мамочка, я правда в порядке. Не волнуйся. И бабушке передай, чтобы не волновалась.
