со Славией потолковать, подумать, что делать с Миланой, да, как с колдуном быть, что ему обещать.
Любань постучала в оконце низенькой избы, и не дождавшись ответа хозяйки ступила в сени.
– Заходи Любань, заходи, еще с вечера тебя жду. Знала, что придешь. Что решили вы с мужем?
– Ох, бабушка, не знаю ничего. Михась вечером в лес ходил, с колдуном разговаривал, вернулся за полночь уже, наговорила я ему всякого, что за всю жизнь у меня накопилось. Он ничего, не осерчал, но только девчонку отдавать не хочет. Что делать бабушка, что делать? Я ведь Миланке тоже не чужая, мать как никак. Да, только, я так понимаю, что выучится она у колдуна. И ей лучше – судьба шанс дает, и нам не страшно с Михасем свой век доживать. Понимаю, чтобы проклятье на весь род, на всю деревню не навлечь, надо отдать девочку и дело с концом. Не старая я ведь, еще бы ему ребетенка одного народила. Михась слушать меня не желает, твердит свое – не отдам и точка. Решил сам, что отрезал. Любань села на лавку, подперла голову рукой. Не знаю бабушка, как жить дальше. Научи ты меня. Еще ночь такая страшная была, он вроде и спит, да во сне то смеется, то плачет, то стонет так, будто лихоманка его крутит, я разбудить, растолкать пыталась, ни в какую. С петухами первыми дурман его отпустил. А, по утру, и вовсе в лес ушел.
– Не кручинься Любань, тяжело ему, ты-мать, он-отец. Хоть пятерых ему народи, Милану не забудет-родная кровь, да и любит он ее больше других. Бабка протянула женщине плошку с отваром. Выпей, отойдет тревога от душеньки, одолень траву тебе заговорила, от тоски-кручины да слез бабьих.
Пока Любань пила отвар, бабка достала чашу с водой, свечу зажгла, стала тихонечко лить расплавленный воск в чашу с водой. Лила, смотрела и хмурилась, под конец гадания и вовсе стала мрачнее тучи. Слушай меня Любань: Лютый, этот колдун, сильный супротив меня, вывернет так, как ему надо.
– Что ты в воде бабушка видела? Сказывай, не скрывай.
– Сама смотри красавица. Увидишь и сразу все поймешь. Любань заглянула и обмерла, этот образ она часто корила и проклинала, разрывала на тысячу кусочков. В воде из воска свечного отлилась женская и мужская фигуры, переплетенные в жарких объятиях. Рада и Михась. Фигуры были точно живые. Угадала, кто это? Вижу, что угадала! Их в воде я и усмотрела, виделись они давеча.
– Как же возможно такое? Ведь ее нет в наших краях, давно нет.
– В наших краях может и нет, только виделись они. Отравила она его кровь своим ядом. Сомнения в душе поселила. Говорила я тебе девка, что не нужен тебе Михась, себя с ним забудешь. Не поверила ты мне. Мой будет, мой, все твердила. Помоги бабка, да помоги. Помнишь, Любань?
– Помню бабушка, как забыть?
– То– то, и оно девка. Присушила ты его. Легче тебе стало? Хоть годок счастливой походила? Иль все оглядывалась, и счастье спугнуть боялась? Было ли оно у тебя, счастье это? Чужой был тебе Михась, чужим и остался. Вроде и вместе вы с ним столько лет, и дети у вас, и хозяйство, а все разными дорогами идете.
– Ругаешь
