без внимания её душевное состояние.
– Сонь, а ты с ножа есть не пробовала? Тебе надо начинать с ножа есть, чтобы злее быть, а то ты какая-то добрая в последнее время. Извини, у меня репетиция. – Ася торопливо встала и длинными шагами вышла из буфета.
– Иди, Асенька, иди, прививай детишкам душевное благородство.
V
Ася шла по коридору не просто быстро, она шла с такой энергией, будто разрезала кусок мрамора кухонным ножом. Её сильно задел этот отвратительный разговор якобы по душам с Соней Романовской. Да пропади оно всё пропадом, подруга называется. Змея подколодная. Почему Соня так с ней разговаривала, откуда такая жестокость? Что она, Ася, ей такого сделала? Ведь Соня умна, слишком умна, а умный человек не может быть жестоким. «Или она попросту ненавидит меня, – рассуждала Ася Петровская, – или ненавидит Милену? Либо пытается меня на неё натравить. Но зачем? Женская ревность? Интриги, милые сердцу интриги, обожаемые слабым полом междоусобицы?» Асе захотелось застать Сержа где-нибудь случайно у выхода или на улице и откровенно пригласить его к себе домой, чтобы немедленно опровергнуть беспощадные рассуждения Софьи Павловны и зачем-то доказать себе обратное, но он, как назло, нигде не попадался ей на глаза. А она жаждала его объятий, и это не было простым желанием одинокой, тоскующей женщины, – сейчас они стали бы самой настоящей болеутоляющей таблеткой, прямым массажем сердца.
На последнем повороте, у самого гардероба, Ася услышала громкий смех одевающийся молодёжи, беззаботной театрально-местной молодёжи, среди которой был он, Серж. Ей давно не случалось видеть Сержа так от души, вот как сейчас, смеющегося рядом с ней, с Асей. Она остановилась за колонной, но так, чтобы её не было видно, сжалась и обхватила себя руками. В этот момент, на выходе из театральной двери, он показался ей невероятно, пьяняще-ликующе счастливым, и, что самое неприятное, счастливым без неё. Какая жалость! Она не любила этот дурацкий, бессмысленный смех, который всегда сопутствует молодости. Ей стало вдруг как- то неуютно, неловко, холодно, словно она поступает очень дурно, подглядывает за ним в замочную скважину, по всему её худенькому телу пробежал сильный сквозняк ревности и ностальгии по давно прошедшей молодости. Однако, немного постояв в терзаниях за колонной, она набралась духу и окликнула его:
– Романовский! Можно вас на минутку… – Неожиданно для неё самой голос её прозвучал оглушительно громко, совсем как у старого полкового командира.
Серж быстро обернулся, подошёл к ней, подавляя остатки смеха, и уставился на неё внимательными карими глазами, одновременно завязывая нелепый узкий галстук, который суетливо путался у него между пальцев.
– Прости, прости что отвлекаю… – она запнулась, и её тонкие трогательные губы сделались ещё трогательнее и тоньше. – Ты сегодня как-то неестественно весел. Серж, со мной ты так никогда не радуешься, со мной ты вообще редко смеёшься. И за последнюю неделю ни разу меня не вспомнил.
