хотелось и отдохнуть, и отогреться. Троллейбус с глухим скрежетом медленно тащился по освещённому проспекту, городские мерцающие фонари сначала плыли ему навстречу, а поравнявшись, на мгновение замирали и потом разбегались в разные стороны. В тепле троллейбуса Сержа разморило, появилась лёгкая осоловелость от привычной езды по одной и той же дороге, и ему захотелось спать. Он поуютнее укутался в свою куртку из искусственного меха, прижался головой к прохладному запотевшему стеклу и быстро задремал. Перед глазами тут же возникла женщина в тёмном платье с выпуклыми пуговицами на полной груди и почему-то белыми босыми ногами. Она медленно наклонила своё свежее молодое незнакомое лицо к лицу Сержа, а затем, проведя кончиком пальца по его щеке, осторожно прикоснулась к ней пухлыми губами. Серж испытал чарующее восхищение, смешанное с жадным мужским любопытством к её волнующим формам. Горячая волна прошлась по его телу, от затылка до пяток, мурашки так и побежали по голове. Ему тут же захотелось ощутить на себе всю тяжесть её крепкого, упитанного тела и в тишине уснувших мыслей, но пробудившихся желаний погрузиться в теплоту её женских объятий и поскорее позабыть давно опостылевшую балетную худобу вместе с костлявой утончённостью его нынешних подруг. Он даже почувствовал лёгкую ломоту в шее и спине и, предвкушая наслаждение, собирался протянуть руку, чтобы половчее и покрепче обнять девушку. Но тут же так некстати проснулся. Девушка исчезла, а всё его тело ломило от неудобного положения. В первое мгновение пробуждения Серж растерялся, щека ещё чувствовала поцелуй и оттого горела, а ему самому не хотелось отрываться от сладостных фантазий. Он снова сомкнул веки, чтобы увидеть её ещё раз, но вместо прелестной незнакомки появилось просящее, умоляющее лицо Аси Петровской. Серж быстро открыл глаза, спать ему резко расхотелось. Сегодня он опять сам себе пообещал наконец-то ей позвонить или даже забежать к ней на часок перед сном, и опять, кажется, обманул. Не её обманул, нет, он обманул самого себя. Ася, конечно, не первой свежести невеста, это понятно, но когда он её ласкает, в ней проступает что-то очень настоящее, волнующее, цепляющее за душу, что-то такое неподдельное, чего он никогда не встречал у других женщин. И ему это нравится. Жаль, что она не родилась лет на двадцать позже. Возможно, тогда у них бы вышла чудесная love story[5].
Если бы у него, у Сержа, были силы и время, то он обязательно испытал бы сейчас к себе нечто похожее на отвращение, но ему было всегда недосуг, к тому же эти чёртовы репетиции выматывают так, что и сил катастрофически недостаёт. Он научился прощать себя. Он ведь не образец совершенства, и потому незачем себя казнить. И ему захотелось вдруг, чтобы Ася Петровская его пожалела, чтоб она его утешила, потому что в её утешениях, в её объятиях можно и спастись от терзаний совести, и оправдаться, и потеряться во времени, и не слышать и не видеть ничего, как в материнской утробе. И рука Сержа, как бы сама по себе, проворно достала телефон из кармана куртки и набрала её номер: