войне, это вовсе не значит, что я эту войну одобряю. А еще мне хочется добавить, что, если бы кое-какие обстоятельства сложились иначе, я бы в прошлом году обязательно принял участие в осеннем антивоенном автопробеге.
Очень мне хочется об этом сказать.
Но еще мне хочется сказать насчет акции протеста, организованной Эдди. Кое-что про людей, которые сидят весь день и обкуриваются, а потом у них хватает наглости в чем-то обвинять тех, кто рискует жизнью всякий раз, когда они по утрам встают с кровати и опускают ноги на пол.
Сказать мне хочется и про это, и про то, но говорю я вот что:
– Спасибо, Эдди.
И шагаю в сторону кабинета, где у нас первый урок.
Понимаете, дело в том, что я так и не смог пока сообразить, что я думаю про эту войну.
Я же только-только стал персонажем – мы все здесь персонажи, в этой истории, где мы не должны писать о себе.
Перл заходит ко мне, чтобы мы вместе сделали уроки. У меня на носу контрольная по испанскому. У Перл – по истории религии. Перл становится скучно, как только мы раскрываем учебники, поэтому она принимается обыскивать мой гардероб. Напяливает мои старые джинсы, которые сидят на ней просто идеально.
– О-о-о-о-о! – стонет она, глядясь в зеркало. – Джинсики «скинни»!
Мы удираем на крышу. Перл теперь официально встречается с парнем, который торгует попкорном в кинотеатре. Это ее пятый по счету бойфренд.
У меня подружек на счету – ноль.
У меня даже такой неподружки, как Мэдди Грин у Цима, не было. Были только неловкие обнимашки по пьянке на вечеринках. Но у кого их не было?
– Думаю, тебе понравится этот Попкорновый Парень, – говорит Перл.
– Сомневаюсь.
– А вообще ты прав, пожалуй. Он не в твоем вкусе.
Я подбираю обломок шиферной черепицы и швыряю во двор.
Перл ложится на спину и щурится от солнца:
– Леви, что происходит?
– Ты о чем?
– Сам знаешь о чем. Что с Боазом творится? И со всеми остальными? Похоже, с того дня, как твой брат вернулся, тут у вас мало что изменилось.
– Все потому, что он как бы не вернулся… по-настоящему. Сидит в своей комнате. Только иногда спускается вниз, чтобы поесть. Ведет себя как гадский подросток, которым он сроду не был, когда был подростком.
– Ты как думаешь, чем он там занимается?
– Понятия не имею.
– Не хочу показаться школьным психологом, но тебе не кажется, что это наркота?
Этот вопрос и мне приходил в голову.
То и дело слышно про солдат, вернувшихся с войны с такими перекрученными мозгами, что они превращаются в наркоманов. Этот вариант плохо вяжется со всем, что мне известно о Боазе, но сейчас я ничего исключать не могу.
– А может быть, у него подружка в онлайне завелась, – предполагает Перл и гасит сигарету о подошву ярко-розовой кроссовки «Puma». – А может, он ставки на войну делает
