здоровенной тушей. Совершенно неподвижной, надо сказать, тушей.
– Помоги мне, Эдна! – раздался хриплый и натужный голос Илвы, и я, поскальзываясь, метнулась к ним.
Бархат, не подавая никаких признаков жизни, лежал поверх тела Илвы, прижимая ее всей своей немалой массой.
– Боже, ты его…
– Усыпила! – перебила меня Илва, отбрасывая прочь удушливый ужас, схвативший меня за горло. – Ну помоги же!
Опомнившись, я стала толкать спящего Бархата в бок до тех пор, пока он не свалился с девушки. Упав, он вытянулся на полу и, дернув пару раз лапами, громко засопел, явно не собираясь пока просыпаться. Вся его переносица и половина морды были покрыты какой-то зеленоватой пылью, остатки которой Илва сейчас старательно оттирала с ладони.
– Как ты могла поступить так глупо?! – тут же накинулась она на меня вместо благодарности, едва оказавшись на ногах. – Тебе следовало согласиться с ним во всем, признаться, что хотела отомстить, да в чем угодно, но не вытворять такое! Да еще и при свидетелях! Как вообще ты умудрилась заполучить такую власть над зверем дини-ши?
Пережитый страх от ее слов обратился в возмущение. Она точно присутствовала при происходящем? Или у нее с головой непорядок?
– Ты что, ослепла? Архонт напал на меня и стал нести всякую безумную чушь!
– Напал он на меня, – ткнула себе в грудь Илва, указывая на разорванную ткань. – Причем по твоей вине!
– И в чем же я это виновата? Разве это я вломилась к нему с дикими обвинениями?
– Ты продемонстрировала ему собственную неоспоримую власть над ним, идиотка! И сделала это при мне!
– И что с того? Я защищалась!
– Ну не будь же ты такой дурой, Эдна! – Илва сжала кулаки, будто остро хотела мне двинуть. – Твой мужчина – архонт Приграничья! Приказы ему смеет отдавать лишь сиятельная чета, но даже у них нет власти заставить его обратиться просто потому, что они этого хотят! Ты соображаешь, какую огромную уязвимость показала мне, призвав его зверя, да еще и против воли самого деспота?! Он не успокоится, пока не прикончит меня, да и на твоем месте я бы не чувствовала себя в безопасности!
– Он остынет, и я все ему объясню, – даже для собственных ушей я прозвучала не слишком-то уверено.
Призывая Бархата, я не думала о последствиях и действовала чисто на инстинктах, но вот сейчас это мне действительно стало казаться очень плохой идеей, особенно когда вспомнила взгляд Грегордиана перед обращением. Будто я предала его.
– Остынет? – фыркнула Илва. – Сначала непонятно что привело его в бешенство, потом ты унизила, принудив обратиться, потом я отправила его вздремнуть от сонной пыльцы. Знаешь, на то, что он проснется в хорошем настроении и склонен будет тебя слушать хоть секунду, прежде чем в бешенстве свернуть шею, я бы не рассчитывала.
– И что ты предлагаешь? Сбежать в подземелье и запереться изнутри в одной из камер, чтобы иметь возможность высказаться в свое оправдание, пока он будет снаружи?
