Жанна В. Швыдкая родилась за двадцать лет до распада СССР в маленьком провинциальном украинском городке, куда ее родители переехали из близлежащего села, чтобы влиться в класс заводских рабочих. Сельский уклад жизни, сохранившаяся национальная самобытность семьи, в то же время традиционное советское воспитание оказали влияние на формирование ценностей автора.
Стремление к чему-то большему с ранних лет мотивировало работать над собой, трудом, характером и силой воли пробивая дорогу. В вуз поступила с четвертой попытки – бесплатное советское образование оказалось не по карману семье рабочих. После окончания Киевского государственного университета получила второе высшее образование в области связей с общественностью на факультете журналистики Санкт-Петербургского государственного университета. Стремительная карьера и профессиональный успех распалили амбиции. Переходя из компании в компанию, тасовала руководящие должности, но внутреннее удовлетворение не наступало.
В тридцать семь лет обнаружила собственного «сурка судьбы», мечущегося в клетке из базовых установок разума. Пережила глубокий психологический кризис, вылившийся в полное профессиональное выгорание. Выстоять помогло изложение на бумагу своих чувств и мыслей. Так проявлялись автобиографические истории, зарождались главы и книги, ставшие впоследствии декалогией «Гравитация жизни». И только одиннадцать лет спустя автор решалась опубликовать свою первую книгу – «Огранка».
Благодарность
Ветер сглаживает горы, море обтачивает камни, время исцеляет сердца. Слово способно запустить череду перемен в судьбе. Благодарю своего супруга, который однажды сказал: «Публикуй. Это надо людям».
Предыстория создания декалогии «Гравитация жизни»
Сидя в зеленом кожаном кресле за письменным столом с такой же зеленой столешницей, я смотрела из окна квартиры на двадцать первом этаже на стальное питерское небо, и даже гранитные атланты были не в состоянии защитить от гнетущего давления всеобъемлющей беспросветности. Мне тридцать семь, и каток жизни уже успел по мне пройтись. Расплющил, но, по-видимому, не до конца. Внутри все еще что-то трепыхалось, пытаясь понять: кто я, что со мной не так и как жить дальше? Я не могла найти ответ даже на первый вопрос, а всякое всплывавшее определение отражало лишь одну из многочисленных личин – социальный статус, достижения в карьере, роль в семье или что-то еще, – не отвечая при этом на корневой вопрос: кто есть я? А без этого размышлять о более сложных материях бессмысленно.
В очередной раз я осталась без работы. У меня не было ни доходов, ни накоплений, зато, словно могильная плита, давили двадцать лет предстоящих выплат по ипотеке и бушующий на дворе мировой экономический кризис. Но пугало даже не это. Я вдруг осознала, что ненавижу свою профессию. Она больше меня не вдохновляла. Я выгорела. Внутри дымилось пепелище. Все, ради чего я жила, зубами вонзаясь в карьерную лестницу, потеряло всякий смысл. Моя профессиональная ипостась умерла, удушив при этом и социальную. Ничего другого делать я не умела и в попытках найти ответы на мучающие меня вопросы металась между разными эзотерическими и психологическими учениями, все глубже зарываясь в навалившиеся проблемы. Периодически прошлое возвращалось, и я, как птица феникс, опять оживала, надевала привычную маску, ярко вспыхивала, делала для очередной компании, казалось бы, невозможное, но, в очередной раз поняв бессмысленность всего этого для себя, снова сгорала.
Судьба штормила: то дарила надежду, то вновь растаптывала, не позволяя ни полноценно возродиться, ни окончательно рассыпаться. Эта агония длилась годами, мучила, била по нервам, испепеляла. Я не понимала, кто я, в чем мое предназначение. Я не видела смысла в том, что делала, как не видела его ни в чем другом. Мои «навигационные приборы» вышли из строя, система дала сбой. Я потерялась. Я все еще находилась на орбите жизни, но имеющихся сил гравитации для удержания уже было недостаточно. Помощи ждать было неоткуда, да и вряд ли кто-либо смог помочь: даже семейная твердыня, неоднократно являвшаяся для меня надежным укрытием, на этот раз спасти не могла. Стоя перед вечным выбором, я сама должна была решить: быть или не быть?
Но… меня уже почти не осталось. Оставшиеся от моей личности ошметки были не способны ни на какой выбор, а тем более отвечать за последствия этого самого выбора. Порой мне казалось, что все происходящее со мной – затяжной сон, ирреальность, по окончании которой непременно начнется настоящая жизнь. Ощущение временности призрачной тенью скользило за мной, и что бы я ни делала, по большому счету было уже не столь важно. Однако то, что внутри все еще трепыхалось, неожиданно заявило: «Быть!» – и я, облеченная этим выбором, обреченно его приняла.
Я все еще не знала, с чего начать, пока не поняла, что для движения дальше нужна точка опоры, точка отсчета, точка осознания собственного «я». Такой точкой для меня стало детство. Именно детство, которое есть не только временной отрезок, состоящий
