и были таковы, не оставив ни воды, ни питья, так еще и в конце коридора. Как раз тогда у меня начались сильные судороги, и я полдня провалялся в луже собственной блевотины и крови, и только тогда было решено выпустить– жмурик за решеткой никого не устраивает. Надеялись, что скончаюсь по дороге домой…"-взрыв натужного смеха, – "Черта с два! Я живой, гниды! Этой срани меня так просто не взять! Я еще всех их переживу и буду танцевать на их рассыпающихся в пыль костях, готов свою почку за это под залог отдать!"
Снова смех, теперь уже с примесью рыданий. В кадре появляется его лицо– все такое же мертвенно-бледное с словно сконцентрированными сгустками крови вокруг глаз, выражающих неприятное удивление. Ложась на левый бок и поджимая руки под голову, точно маленький ребенок, готовящийся отойти ко сну, О.Н. смаргивает слезу.
«Я не помню, где был последние четыре дня, но нашел окровавленные тряпки и парочку глубоких то ли аккуратно нанесенных порезов, то ли произвольных ран, которые каким-то образом остались чистыми. Тряпки я сжег, руки… а что с ними сделать-то?"– глубокий вздох, – "С каждым новым днем уверенность в том, что я схожу с ума, крепнет и стынет, становится прочнее булыжника, а в скором времени станет таким же тяжелым. Я все больше начинаю думать о том, что являюсь самым настоящим непроизвольным психом, место которому в белой комнате, обитой подушками, и нигде больше! Мне говорили, несколько раз подряд повторяли, что будут осложнения и их никак не избежать, что опухоль может и будет влиять на все мыслительные функции, но я надеялся, что меня это минует! Как оказалось– нет, хотя можно было обойтись и без осложнений, так как в своей жалости к себе я без чьей-либо посильной помощи опустился на самый нижний уровень в ожидании, постучат ли со дна, подаст ли кто голос, готовый обещать мне, что там, подо дном, лучше. Потому что хуже уже просто некуда."
–щелк-
____
Запись 000008. 13.05.2024. 11:45
Неожиданно яркий свет солнца– совсем ненормальное явление для места, в котором жил О.Н. Самого мужчины в кадре нет– есть лишь привычное кресло с ободранными подлокотниками и выкорчеванным поролоном из его спинки. Наконец, раздался его голос– где-то вне, немного отдаленный.
"Я тут вернулся к смыслу жизни, опять. Снова эта мысль: "Ты потратил жизнь впустую, ты самый настоящий неудачник!". И еще: "Вспомни хотя бы одну из твоих детских мечт, которая воплотилась в жизнь. Что, не помнишь? Ну еще бы, ты ж болван!". И еще… и еще… и еще… Я полностью разбит, уничтожен, унижен. И кем? Самим собой! Какое же это странное ощущение, когда тебя унижает собственное "я". Да какое там "странное", скорее уж невосполнимо поганое! Ненависть и отвращение к самому себе выводит меня из себя, толкает снова и снова задаваться вопросом: "А могу ли я вообще полюбить себя? Или я настолько ущербен и пропащ?". Что же мне делать? Обычно у людей, подобных мне, просыпается невыносимая тяга к жизни, жажда сделать что-то сверх того, что им приходилось выполнять почти что каждый день, но вот я… У меня ничего этого как нет, так и не возникло. Разве что раньше я хоть как-то тешил самого себя смутными
