до сумасшествия, все равно абсолютного совершенства еще никому не удавалось достичь.
За всеми этими внутренними баталиями, пролетели и, отпущенные на подготовку к выставке, две недели. Галерея «У Гамлета» в назначенный день напоминала муравейник, все время кто-то приезжал, кто-то отъезжал, очередь, образовавшаяся за билетами, толкалась и нетерпеливо переругивалась. Приглашенные гости прибывали на роскошных авто, соревнуясь друг перед другом в собственной успешности. Кто-то пришел убить время, а кто-то приценивался, прикидывая сколько и на что готов потратить. Жизнь кипела, разодетая публика ходила по залам галереи останавливаясь возле картин, охая и вздыхая в восхищении. Критики Лаплинский и Богомазов, неразлучной парочкой, бродили от картины к картине цокая языками, что, должно быть, означало высшую степень благосклонности. Официанты всем присутствующим предлагали шампанское и легкие закуски. После закрытия выставки, для избранных, прибывших по пригласительным билетам, готовился банкет, плавно переходящий в торги, в специально отведенном для этого зале. Все сорок девять работ продавались, кроме одной, пятидесятой: расстаться с ней Николос не мог. «Цветок папоротника» он решил оставить для себя. Что-то связывало живописца с этой картиной, какая-то ниточка соединила с ним его душу, словно растение проросло в нем самом этим алым цветком, пустившем внутри глубокие корни.
Гамлет потирал руки: выставка-ярмарка «Реалии и мифы древней Греции» превзошла все ожидания, созданный ажиотаж отозвался звонкой монетой. Никто не мог себе представить, что древнегреческая мифология в руках талантливого художника обретет такой спрос в эпоху «современного искусства». Ажиотаж, во многом порожденный нагнетаемыми слухами (все-таки Гамлет был отличный делец), и прекрасная подготовка выставки, дала свои весомые плоды, сорванные умелой рукой. Все были довольны, одни – выгодными приобретениями, другие – их результатами.
Оставалось подвести черту, разделяющую прибыли каждого по индивидуальным карманам. Но главное, как для художника, было то, что о выставке заговорили в международной прессе, и автор рассчитывал своими работами обрести не только коммерческий успех, но и свое место в пантеоне славы выдающихся деятелей искусства, наряду с бессмертными именами. Ох уж, эти наполеоновские планы, куда же без них…
Глава 6. «Запечатанные уста».
Кардинал Джулиано Делла Ровере по прозвищу «хозяин» снял красную берету, нагрудный крест и сутану, аккуратно разместив все это в громадном шкафу из красного дерева, инкрустированного золотом. Затем достал из чрева деревянного монстра черный гражданский костюм и быстро в него переоделся, став похожим на обывателя. Только, перстень с голубым сапфиром (символ принадлежности к королевскому достоинству) выдавал в нем «превосходительство», государственного секретаря Папского престола. Глянув на себя в зеркало, обладатель кардинальского пурпура убедился, что выглядит неприметно и вполне сойдет за какого-нибудь клерка. Надев лакированные туфли и фетровую шляпу, Джулиано вышел за дверь и, стараясь
