не задавая ни одного вопроса и не перебивая. Иногда что-то записывал в блокнот, что заставляло меня особо нервничать. В таком месте, как полиция, тебе периодически кажется, что вот сейчас вбегут мальчики в погонах, заломят тебе руки и уведут в наручниках в камеру. Особенно живо я представляла эту картину, когда капитан начинал чиркать в своем блокнотике. Сердце мое ухало вниз, а руки предательски потели. Я изрядно нервничала и мечтала поскорее выбраться из этого кабинета. Но Соболева мои неудобства, кажется, вовсе не волновали. Он их попросту не замечал. Слушал, поглядывал в окошко. Словом, вел себя как добродушный мент, что вселяло в меня уверенность, что ему очень хочется, чтобы я оказалась виновной в этой истории. Права Ритка, я задела его самолюбие, а мужчины этого не любят. Я решила, что непременно должна извиниться, хотя бы попробовать. Ведь раз он пытался познакомиться со мной на улице, значит, я ему приглянулась. Так может мое обаяние сыграет мне на руку. Хоть я и сомневалась в его наличии.
Я замолчала и как-то несмело улыбнулась. Соболев на это лишь сощурил глаза.
– Кира Юрьевна, в котором часу вы остались одна в музее в тот вечер, когда произошло ограбление?
Я задумчиво почесала нос.
– Около восьми. Да, последние посетители вышли около семи тридцати, я закрыла залы, потушила свет, взяла кофе и отправилась на вахту. Я читала книгу.
– А сторож пришел во сколько?
– Я увидела его только тогда, когда включился свет, я же вам говорила.
– А где же он был все это время, по-вашему?
– Откуда мне знать? – я пожала плечами. – Я ждала его к одиннадцати, но в половине произошло то, что я вам сказала, так что, наверное, он пришел раньше.
– А он говорит, что пришел в начале одиннадцатого, обошел все двери, проверил, заперты ли замки, пошел к вахте, вас там не было.
– Правильно, я услышала шум из зала с костями – в который раз стала я объяснять. – Немного испугалась и пошла проверить, кто там ходит. Я думала, что это Михал Иваныч и есть.
– А он сказал, что не видел вас там в это время.
Я насупилась. Дело принимало серьезный оборот.
– А про то, что свет потух, он вам говорил? А про сигнализацию в музее?
Соболев кивнул, вертя в руках авторучку. Поглядывал на меня исподлобья и явно недружелюбно.
– Говорил. Свет выключился около десяти сорока пяти, а включился буквально через пару минут. Тогда и сигналка сработала.
– Да, так и было. Как раз, когда свет включился, я и увидела сторожа. Он стоял в зале с костями, а я….
– А вы угрожали ему огнетушителем, – закончил за меня Соболев.
Я вытаращила глаза в полном обалдении.
– Что я делала?? Он что спятил?
– Попрошу вас выбирать выражения, вы на допросе, а не в борделе.
– Послушайте, я не знаю, с чего вдруг Михал Иваныч стал менять свои показания, но в тот вечер он при мне говорил сотруднику милиции, что действительно видел у меня в руках
