по кабинетам, где на тебя смотрят как на мусор, перебивают, учат жизни, хамят разнообразные бабы, неизвестно по каким признакам туда набранные, но явно не по уровню компетентности и человеческим качествам. В Москве я знала, как ответить, здесь не знаю. Не понимаю пока. Но мне так часто говорили, что отвечать надо, что однажды я выступила.
Эта дама хорошо известна репатриантам Севера. Теоретически призвана им помогать. Ходит читать лекции в ульпан. В один печальный для нее день она появилась и в нашем классе. И начала с порога:
– Вы уже, наверное, поняли, что я диктатор?
Как же не понять? Неухоженный вид, немыслимые для преуспевающего юриста зубы. Байки, которые она рассказывает из года в год уже двадцать лет. Сначала вступление, как нам повезло и как нам платят пособие, которое мы не заработали, а еще выступаем и требуем не швабру с тряпкой, а достойное место работы. И какое может быть достойное место работы, если вы преподаватель политэкономии?
Какая политэкономия спустя двадцать три года после кончины социализма?
Дама скатилась в прямую уголовщину и рассказала историю про своего знакомого инженера. Который устроился электриком на маленький частный завод, а через неделю его уволили, потому что не оказалось работы.
– Ты что, дурак? – поучала его женщина. – Надо было сломать розетки и отрубить электричество, а потом его с трудом починить. Владелец убедился бы в твоей необыкновенной нужности.
Когда она закончила, я встала и включила телевизионный голос. Этим самым голосом я чеканно поблагодарила ее за интереснейшую лекцию, а потом доложила народу, как все обстоит на самом деле. И попросила ее не обращаться с нами, как с классом коррекции, который не умеет пользоваться туалетной бумагой, не знает, что такое кредитная карта, и никогда не был дальше Торжка.
– Я кого-то обидела?
Терпилы с задней парты продудели:
– Неет!
– Не апеллируйте к публике, последнее дело для оратора, – сказала я и вышла. Свидетели доложили, что Мила успела после этого соврать одной паре в вопросах визового режима.
Я специально так подробно рассказываю про одну даму, потому что она квинтэссенция этих учреждений. С ними боятся ссориться, потому что опереться не на кого. Но и Министерство абсорбции опора так себе. Между прочим, эти бабы прошли в свое время то же самое, но вместо сочувствия от них видишь только дедовщину.
Когда мы только приехали, Маша попробовала ходить в летний ульпан. Начинала она с нуля, а там дети уже месяца два учили язык. Она ничего не поняла и отказалась учиться. Я позвонила куратору и попросила, чтобы с ней немного позанимались индивидуально, объяснили начальные принципы. В ответ я услышала:
– А чего она не понимает? Я ее видела, на дебила не похожа вроде.
Да, моя дочь не похожа на дебила.
