воскликнула она. – Да оно, наверное, стоит целое состояние!
– Это ты стоишь целого состояния! – Он улыбался, продолжая наблюдать, как Таня надевает кольцо на палец, а потом привлек ее к себе и, быстро поцеловав, спросил: – Ты, конечно, понимаешь, что это значит?
Она посмотрела на него сияющими глазами. В парке сгущалась тьма.
– Что скажешь?
Она ответила ему поцелуем и что-то прошептала.
– Пока смерть не разлучит нас, детка.
Он приник к ее губам, положив ладонь ей на грудь. На сей раз поцелуй был долгим.
– Ник! – засмеялась она, отстраняясь.
– Здесь никого нет. – Он снова привлек ее к себе.
– Если не считать того, что на нас смотрит весь город, – прошептала она.
– Ну и пусть смотрит. Глядишь, чему и научится.
Его ладонь скользнула под блузку, и он провел пальцами по маленькому затвердевшему соску, краем глаза отметив, как подкрадывается тьма.
– Лучше нам поехать ко мне, – прошептал он.
Таня улыбнулась и, отстранившись от него, направилась к каменным ступеням. Ник смотрел, как она идет, восхищаясь естественной грацией ее походки и чувствуя, как дорогое шампанское, играя, бежит по жилам. «Нет выпивки лучше, чем шампанское, – подумал он. – Сразу ударяет в голову».
– Подожди, мне надо опорожнить главный сосуд.
Таня остановилась, а Ник направился к башне. Он вспомнил, что в глубине ее, рядом с металлической лестницей, ведущей от пруда к метеорологическим приборам, имеются туалеты. В тени башни царил покой, лишь откуда-то издали доносился приглушенный уличный гул. Ник отыскал дверь мужского туалета и, расстегивая на ходу молнию, зашагал по кафельному полу мимо кабинок к ряду писсуаров. Как он и предполагал, в туалете никого не было. Прижавшись лбом к прохладному фаянсу, Ник закрыл глаза.
И тут же открыл снова: какой-то слабый звук прорвался сквозь порожденные шампанским грезы. «Ерунда», – подумал он, покачал головой и усмехнулся, изумляясь той паранойе, которая свойственна даже самому прожженному ньюйоркцу.
Звук повторился, на сей раз гораздо громче. Не прерывая своего занятия, он в удивлении и страхе оглянулся и увидел, как в одной кабинке возник некто и быстро двинулся к нему.
Таня стояла у парапета, подставив лицо легкому ветерку. На пальце она чувствовала обручальное кольцо, тяжелое и непривычное. Ник, видимо, не торопился. В парке уже стемнело, Большая лужайка опустела, а на поверхности пруда мерцали отражения огней Пятой авеню.
Потеряв терпение, она подошла к башне и, обойдя кругом ее темную громаду, нашла дверь мужского туалета. Дверь была закрыта. Таня постучала – сначала застенчиво, потом громче.
– Ник! Эй, Ник! Ты здесь?
Ей ответило молчание. Лишь ветер шумел в деревьях. Ветер донес до нее странный запах, похожий на запах брынзы.
– Ник! Кончай дурачиться!
Она толчком распахнула дверь и шагнула внутрь.
