в задумчивости над блокнотом, достиг такой высокой степени концентрации, что вокруг него образовалась некая сфера биополя, чем-то похожая на большой прозрачный мыльный пузырь, тонкие стенки которого светились не радужной, а туманно-молочной дымкой. Протвин сидел в этом пузыре, массировал себе висок указательным пальцем, взглядом прожигал бумагу и на ней вспыхивали какие-то письмена, формулы, чертежи и рисунки. Николай Львович боялся, что из-за его, очевидно, непрошеного вторжения этот пузырь может легко лопнуть. Причем лопнуть в самый ответственный момент, когда ученый, возможно, стоит на пороге большого открытия.
В общем, мало ли чего не померещится в этом царстве мудрости под названием библиотека. Озноб к тому же, как безнадежный библиофил-визионер, обладал богатой фантазией и, не исключено, что иногда он мерещился сам себе.
Наступил день, когда страдания Николая Львовича приблизились к разрешению. Протвин в очередной раз запросил диссертацию тридцатых годов. Как и прежде, Озноб с азартом отправился на поиски. Потратил на это занятие неделю, но безуспешно. От отчаяния он даже закрылся за набитой песком металлической дверью в подвале спецхрана и дал волю чувствам. Он тихо плакал. Плакал и мысленно накручивал себя тем, что не сможет помочь этому ученому, что стареет и больше ни на что не годится даже в своём любимом деле.
Когда Протвин вновь пришёл, библиотекарю ничего не оставалось, как печально признать: «К моему глубокому сожалению, найти не удалось».
– Действительно, жаль. У меня была полная уверенность, что она хранится именно в ваших фондах. А какие годы вы просматривали?
– Тридцать второй, как и просили.
– Если вас не затруднит, поищите, пожалуйста, еще на полках 1935-го. Может быть, мне повезет. Там, знаете ли, интересная история с этими диссертациями за 32-ой год.
Николай Львович почему-то не сомневался в том, что теперь он найдет то, что требуется. Спустя считанные минуты диссертация уже была в руках у Георгия. В читальном зале, как обычно по пятницам, было пустынно. Озноб решил продолжить завязавшийся, по его мнению, разговор.
– Простите, я обратил внимание на то, что вы постоянно изучаете те работы, которые за многие годы не имели никакого развития. Да и круг тем для кандидата наук, мягко говоря, спорный. Не лишняя ли это трата времени для серьезного специалиста?
Протвин улыбнулся.
– Николай Львович, в этом и есть смысл моего поиска – заниматься тем, что не получило развития.
– Вот как? А над чем конкретно вы работаете, если не секрет? – спросил Озноб, не без удовольствия отметив про себя, что юноша обратился к нему по имени.
– Если коротко, пытаюсь исправить кривизну в специальной теории относительности.
От удивления Озноб дважды хлопнул глазами и сглотнул слюну.
– Знаете что, Николай Львович? – взглянув на озадаченного собеседника, продолжил Георгий. – Я вижу ваш интерес.
