1957 года, где нашему брату Джиму два месяца от роду и он окружен лаской и любовью всей семьи до такой степени, что этот снимок мы называем «Поклонением волхвов».
Мы с Мэри стали еще ближе в нашей общей, иногда с элементами конкуренции, радости от пришествия нового маленького брата. Когда наши тела и умы начали меняться с наступлением пубертата, мы вошли в подростковый возраст в состоянии тесной и заботливой дружбы, которая не всегда связывает братьев и сестер. У нас была богатая история, мы были буквально залиты любовью своей семьи и полны общей восприимчивости к природе мира, к характеру и цели нашей жизни.
А потом почва ушла у нас из-под ног. Наша семья переехала за пятьсот миль на север, в район залива Сан-Франциско, где наш папа собирался получить докторскую степень в Стэнфорде, будучи к тому времени весьма «взрослым студентом». В те месяцы, которые предшествовали решению о переезде, отец был глубоко угнетен, он страдал от того, что на языке того времени называлось «нервным срывом», и целыми днями печально лежал на диване в гостиной. Это состояние не давало ему работать, вызывало смену настроения; он часто плакал и тревожился о своем будущем. Тем не менее мы переехали на север, разом лишившись привычного социального, физического и учебного окружения. Мы внезапно погрузились в море нового, озадаченные и испуганные незнакомым пейзажем и социальной обстановкой. У нас не было карт окрестностей, где мы теперь играли, и они казались чужими; в школе мы были окружены толпами незнакомых детей; и даже наша семья, казалось, сбилась с курса и потеряла якорь в этих новых бурных водах.
Девочка с рыжими кудряшками, которую родители принесли в дом на третьем году моей жизни, стала моим первым и лучшим другом, постоянным и безотказным товарищем по играм.
Мы с Мэри пошли в незнакомую школу, а через год или два нам обоим пришлось ступить на еще более чуждую и враждебную территорию средней школы. Наша мама, озабоченная расходами и уходом за малышом, изо всех сил старалась смягчить разрушение мира, перевернутого с ног на голову, но ее собственная опора, наш папа, была захвачена вихрем учебных занятий и студенческих обязанностей. Над браком наших родителей, вечно спорящих о семейном бюджете и воспитании детей, постоянно меряющихся силами и обижающихся понапрасну, внезапно нависла зловещая угроза более серьезных проблем. Умерли наши любимые бабушка и дедушка, а также два дяди. Мы опять переехали в новый дом, ближе к кампусу Стэнфорда, и наш папа, получив степень, устроился на новую, более сложную и поглощающую работу.
Ни одно из этих событий, следовавших одно за другим в жизни молодой семьи в начале 1960-х годов, не было особенно обременительным, или тяжелым, или вообще роковым. Многие семьи испытывают подобные или даже более сильные потрясения; некоторые терпят такие невыразимые бедствия, в которых выживают лишь счастливчики. Но собранные вместе, даже незначительные передряги вызвали тяжелую
