прошелестела Таня.
– Мать, отец? С кем можно переговорить?
Так и случилось, что пока через техникум – был субботний день, кое-как вызвонили секретаршу – нашли телефон Бориной матери, тот уже лежал на операционном столе, под ножом Романа Евгеньевича, и, как потом объясняли Сашиному деду, который через своих многочисленных знакомых из госпиталя ветеранов войны наводил справки, и хлопотал, и выяснял подробности, – повезло парню, крупно повезло! И что не умер по дороге еще, и что опытный невропатолог принимал и сразу поставил диагноз – что не банальное сотрясение, а кровоизлияние в мозг, требующее немедленного оперативного вмешательства; и что дежурил в этот день лучший, бесспорно лучший нейрохирург города, прошедший фронт врач Роман Евгеньевич.
Под бдительным присмотром Сашиного деда за Борисом неплохо ухаживали в палате на четверых, а когда приехала его мать, шумная, крупная женщина, которая выдавала коробки конфет нянечкам просто уже за то, что входили в палату, а всем, кто был чуть выше рангом, включая дежурных медсестер, совала пачки денег в карманы халатов, Борис приобрел в больнице статус особо важной персоны.
Жизнь его была уже вне опасности, и деятельность нервной системы восстанавливалась постепенно – в той нерушимой последовательности, с которой каждый человеческий детеныш, рожденный в этот мир, овладевает важнейшими функциями, не выучиваясь ходить прежде, чем встал, и не вставая, пока не перевернулся на бок. Было, однако, непонятно еще, насколько и как быстро вернутся к Борису речь и мыслительные процессы.
Мать Бориса, сидевшая в палате во время каждого обхода, усваивала медицинские термины быстро и, казалось, проходила ускоренный курс невропатологии, спрашивая деловито с акцентом:
– Как сегодня Бабинский? А глазное дно сегодня будем смотреть? Посмотрите, пожалуйста!
Она уже знала, что от резкого удара и падения у Бориса в головном мозге лопнуло сосудистое сплетение, от рождения там сидевшее, как неразорвавшаяся бомба в лесу со времен войны. Роман Евгеньевич объяснил ей, что большинство людей, рожденных с этим дефектом, не испытывают никаких симптомов и умирают по другой причине, никогда и не узнав, что всю жизнь носили в себе такую тикающую бомбу. Или умирают внезапно от массивного кровотечения в мозг, и – если не проводится вскрытие – их родные тоже остаются в неведении. Боря же попал в третью категорию: из-за предательского удара в голову, от которого любой другой молодой человек, возможно, заработал бы шишку, в крайнем случае – небольшое сотрясение мозга, Боря оказался на краю могилы…
Это до какой-то степени делало мать Бориса соучастницей трагедии наряду с тремя подонками, избившими ее единственного сына, и усугубляло ее горе. В преступный круг, безусловно, входила и бесцветная девица, которая непонятным образом сначала охмурила мальчика, потом затащила его в лес, где тупо стояла, пока его избивали, а теперь приходила иногда в больницу
