если, несмотря ни на что, находят.
Кто в этом виноват доподлинно не известно. То ли пометивший их своим помётом почтовый Филин, тот еще шутник-выпивоха. То ли Андромеда, вечно надеющаяся на романтическую ночь с Космосом, но подпускающая в пересечения миров туманности, так и не дождавшись на неё приглашения. Что ж, она женщина, имеет право подавать блюда холодными. За скобками, правда, остается вопрос, почему холодными закусками, уготованными Космосу, потчуются все вокруг него кроме? Хотя и в этих масштабах правило «баба дура не потому, что дура, а потому что – баба» никто пока что не отменял. Хотя баба, надо признать, масштаба космического.
Не смотря на все страдания свыше, однопомётные всё-таки рано или поздно находят «своего чела». «Своего» – до мозга костей, «одно—» – до дрожи в коленках, «помётного» – до цыпок на коже. Той самой коже, которой раз встретившись, они метафизически помнят и рождение, и смерть, и миллионы тысяч иных перерождений. Они есть «инь» и «янь», альфа и омега, белый верх – чёрный низ; идеально входящие друг в друга втулки и пазы на уроках черчения и на выдохе выходящие поршни и цилиндры в двигателях внутреннего сгорания. Их возвратно-поступательного внутреннего сгорания.
Новогодней ночью, с двенадцатым ударом курантов Глашка взмыла над суетой и очутилась в ночной Москве. Столица встретила её праздничной иллюминацией и веселящимися тинэйджерами. Аглая пила с ними «коктейльчики» из алюминиевых банок, курила тонкие сигареты со вкусом клубники и всё время спрашивала: «Вы не знаете, как мне найти Мефа? Он, знаете, такой необыкновенный, вы должны его знать». Но тинэйджеры Мефодия не знали. А так как непосредственность и открытость Аглаи их завораживающе притягивала, а «запиленные» на коленях джинсы, непонятно как на ней в эту ночь оказавшиеся, для малолеток означали в ней чемпионку мира в марафоне на четвереньках и олимпийских игр в спринте на коленях, то, на словах, Мефодием хотел быть каждый из них.
Внезапно ночное новогоднее небо озарила андромедина радуга – верная предвестница подпускаемой туманности. «Когда Охота Женщину, Закрой Глаза, Сиди, Фантазируй!» – взяв под контроль свою дикцию, непререкаемым голосом перечислила основные цвета спектра очередному претенденту быть Мефодием Аглая. «В каждой женщине есть перчинка. Главное – разнюхав, не чихнуть. В каждом мужчине есть хреновинка. Главное – распробовав, не прослезиться. И не хами, как генеральный спонсор!», – зачем-то дополнила она себя и, со словами «Адьёс, Амигос! Баста Йа!» ушла в не заставившую себя ждать вслед за радугой андромедину туманность.
Однопомётные миры вошли в иную веху. У Андромеды, вращаясь в пространстве, они стырили чистые листы, у Космоса, под очередной глоток портера, слямзили чернила. И вообще, однопомётным так хотелось, чтобы у Космоса и Андромеды всё срослось, что могло бы означать и их скорую встречу, а посему помогали они чем и как могли.
Первого января
