этот. После моей пафосной тирады в присутствии всех заинтересованных лиц нашей компании я была уверена, что меня уволят. Возможно, тогда я еще не осознала, как это ужасно для меня, но понимала, что, судя по ситуации – какой бы абсурдной она ни казалась, – такой исход неизбежен. К тому моменту я уже твердо знала, кто и зачем хотел от меня избавиться; я знала, как легко и просто он подставил меня – или, точнее, как легко и просто подставилась я сама. Как ни горько было это осознать, это свершившийся факт. Подобно Скарлетт из «Унесенных ветром», я мысленно твердила себе, что жизнь на этом не заканчивается, что я подумаю обо всем этом завтра. Фридман даст мне хорошие рекомендации, и я устроюсь на такую же хорошую работу в другую компанию – возможно, даже в компанию-партнера или во французский филиал… Конечно, я хотела остаться здесь. Особенно сейчас, когда передо мной открылись большие перспективы, когда стали налаживаться международные связи, когда я так многого смогла добиться… Но я не была такой наивной дурой, чтобы не видеть, насколько сильно Сладков хочет избавиться от меня. Да, это и правда ирония!.. Я смеялась над всеми, кто советовал мне ответить взаимностью на его неоднократные поползновения. Глядишь – и повысят! Не повысили. Уволили. Уничтожили.
И вот я смотрю на этот ничтожный листок бумаги, который горит у меня в руках, и вижу причину, черным по белому – «В соответствии со статьей 81 ТКРФ подпункта “в” пункта 6 части 1, работник может быть уволен за разглашение охраняемой законом тайны – государственной, коммерческой, служебной или иной, ставшей известной работнику в связи с исполнением им трудовых обязанностей…». Неужели можно разрушить жизнь человека просто потому, что ты не пришелся ему по душе? Неужели мало просто испортить ему жизнь – нужно уничтожить? По статье?! По статье увольняют за прогулы, пьянство, проступки, граничащие с преступными. Мое преступление заключалось в том, что я отказала одному мужчине и выбрала другого. В обоих случаях – неправильный выбор. И теперь из-за неправильного выбора рушится моя налаженная жизнь. Все случилось за один день. Всего один – и нет карьеры, нет перспектив. Когда я подписывала бумаги, у меня мелькнула мысль обратиться в суд: ведь у них нет прямых доказательств моей вины, они не смогут объяснить реальную причину моего увольнения, не опорочив себя. Но это тяжба, адвокаты, деньги, бессонные ночи, нервный срыв… Я имею представление об этом – одна моя хорошая знакомая прошла через такое. И осталась ни с чем. Нет, лучше я просто уйду. И гори оно все синим пламенем…
Я вошла в кабинет без стука – я подумала, что теперь я просто обязана так входить во все кабинеты этого офиса. Фридман поднялся мне навстречу, усадил меня в кресло напротив своего и предложил кофе с коньяком. Это теперь тоже было в порядке вещей – в дверь без стука и коньяк с начальником.
– Я знаю, что все, что я сейчас скажу, прозвучит как… – начал он. – Но я хочу, чтобы ты знала: если бы я хоть чем-нибудь мог помочь тебе, я бы это сделал. Не думай, что я ничего не вижу и не знаю. На самом деле, я ненавижу себя за то, что вижу, знаю, но ничего не могу исправить.
– Борис
