Мы выпьем по рюмочке коньяка или мартини, а потом идем куда-нибудь. Возвращаемся поздно вместе, поднимаемся в его номер, а утром уходим – я, как правило, раньше. Но бывает, и вместе. В тот момент, когда мы проходим мимо портье или менеджера, я стараюсь делать вид, что это нормально. Я словно выхожу из своего тела и наблюдаю за собой со стороны – без упреков и осуждения. Как-то раз какая-то пожилая пара замешкалась в дверях и позади них я увидела наше отражение в зеркале. Мы стояли очень близко друг к другу, безмятежно улыбаясь, как будто мы никуда не спешим и ни от кого не бежим. Мы были просто парой без прошлого и будущего – сейчас, в данный момент. Как будто все остальное не имело значения.
А как было на самом деле? На самом деле, компания Лео все еще находилась на пороге заключения сделки с нашей фирмой, а я была его переводчицей на работе и любовницей до и после нее. Ситуация веселая, честно говоря. Каждый день, идя на работу, я осознавала это и боялась, но старалась не думать. Я знала, что, начав анализировать и оценивать сложившуюся ситуацию, я начну осуждать себя, третировать, не спать ночами, изобретая поводы для срочного разрыва, причины для спонтанного отъезда или еще что-нибудь в этом роде. Поэтому я гнала эти мысли прочь, пока они окончательно не взяли надо мной верх. В каком-то смысле я скользила по лезвию ножа. Банально, но правда. И хотя я ни в коей мере не могла предугадать такие последствия, в глубине души я чувствовала, что ступила на очень зыбкую почву. Дороги назад не было, впереди – только обрыв. А я затаила дыхание и продолжала идти.
– Мадемуазель Эдельман! Наконец! Мы всегда ждем вас с нетерпением.
– Я надеюсь, что не заставила вас ждать слишком долго, месье Ришо.
– Нет, я научился терпению. А вот месье Марэ, боюсь, еще нет…
Лео и его гость встали, когда я подошла к их столику. Ришо был очень милым французом средних лет. Зачем он приехал в Москву, я плохо понимала – как турист или по делу. Кажется, даже Лео этого не знал. Но он был другом семьи и старым партнером Марэ. Будучи в восторге от нашей столицы, он умолял погулять с ним несколько дней по центру и показать «самые достопримечательные достопримечательности». Ему было невозможно отказать, хотя гид из меня не очень. Лицо Лео не покидала недовольная гримаса, когда мы ходили по Арбату, Манежной, Никольской, заворачивали в переулки, жалели, что завернули, ели мороженое в ГУМе и даже пытались пошутить с полицейским, который попросил показать документы. Когда мы прощались часов в одиннадцать, довольный, как ребенок, Ришо возвращался к себе в гостиницу, а мы шли к себе. Точнее, к Лео.
– Какая у нас программа на сегодня? – спросила я.
– К сожалению, сегодня программы нет. Я вынужден уехать в Санкт-Петербург. Меня там знакомый ждет… Да, да! Не удивляйтесь, мадемуазель. Нынче все французы собираются в России. Если честно, эта необыкновенная страна нас всегда привлекала. Разве нет, Леонард?
– Только избранных, пожалуй.
– Вы не считаете себя таковым?
– А я должен?
– Хм… Ваш отец всегда
