повернулись к нищему. Тот, нисколько не смутившись и радуясь подходящему случаю собрать урожай, прикрыл глаза и закачался из стороны в сторону.
– Подайте, Христа ради! – со скорбным выражением на лице затянул он.
– Да ведь это Клопен Труйльфу! – крикнул Жеан. – Эй, Клопен! Видно, рана на ноге здорово тебе мешала, коли ты перенес ее на руку?
Оборванец и бровью не повел. Толпа принялась весело рукоплескать дуэту крикливого школяра и невозмутимого нищего. Гренгуар был очень недоволен. Удостоив обоих нарушителей тишины презрительным взглядом, поэт повернулся к актерам.
– Продолжайте, черт возьми! – раздраженно бросил он. – Продолжайте!
В эту минуту Гренгуар почувствовал, что кто-то тянет его за полу камзола. Он досадливо обернулся, однако тут же забыл о своем плохом настроении и широко улыбнулся. Привлечь внимание молодого человека старалась очаровательная Жискетта.
– Сударь! – спросила девушка. – Они, что, будут продолжать?
– Конечно, – слегка задетый подобным во просом, ответил Гренгуар.
– В таком случае, – попросила Жискетта, – будьте добры, объясните мне…
– То, что они будут говорить? – услужливо подхватил Гренгуар. – Извольте. Итак…
– Да нет же, – досадливо возразила Жискетта, – объясните то, что они говорили до сих пор. Я ничего не слушала.
Гренгуар так и подскочил на месте, словно человек, которого грубо ткнули прямо в открытую рану.
– Черт бы побрал эту дуру набитую! – пробормотал он сквозь зубы.
С этой минуты прелестная Жискетта перестала существовать для молодого человека.
Актеры опять принялись декламировать, а публика – слушать. Четыре действующих лица объехали все части света и очень устали в ходе безнадежных поисков самой красивой женщины мира. Дворянство, Духовенство, Купечество и Крестьянство снова присели отдохнуть и произнесли похвальное слово чудо-дельфину, в котором было множество деликатных намеков на юного французского принца, жениха Маргариты Фландрской. Дельфин был молод, прекрасен, могуч, а главное, он оказался сыном льва Франции.
Очевидная биологическая нестыковка и натянутость данного утверждения никого из присутствующих не смутила. В зале наконец-то воцарилась полная тишина. Зрители не сводили глаз со сцены. Пьер Гренгуар предчувствовал триумф и лавры народного поэта.
Однако в самый торжественный момент дверь, ведущая на почетное возвышение, распахнулась.
– Его высокопреосвященство кардинал Бурбонский! – провозгласил звучный голос привратника.
3. Кардинал Бурбонский
Пьер Гренгуар был очень огорчен тем, что его мистерию прервали второй раз. Конечно, обладая некоторым здравым смыслом, поэт искренне хотел бы, чтобы его пролог и похвалы в адрес дофина, сына льва Франции, дошли
