по палатам, до обещанного получасового перерыва оставалось два часа, которые нужно было пережить с тем же напряжением.
Екатерина взяла свой допотопный студенческий фонендоскоп, трубки у него некогда прорвались, а за время постоянного дефицита в стране возможности приобрести новый не было. Саша заменил порванные на другие, можно сказать, новые, но они были использованной капельницей. Звук проводили по мере своей полупригодности, но определить всевозможные варианты тонов этот самодельный аппарат не просто не хотел, а не мог.
Она выполнила свое первое контрольное задание, как ей показалось, хорошо. Есть вещи, которые вызывали сомнение. График работы сердца она не составляла никогда, и как он выглядит, мало себе представляла. Диагнозы все поставила, лечение решила составить вместе с учебником по кардиологии, уединившись в комнату дежурного врача. В этой прохладной комнате никого не было, никто ей не мешал. Она, не спеша, еще раз сравнила свой ответ с правильным. Все переписала заново, четко расставляя по пунктам, чтобы не запутаться в ответе. Голова продолжала гудеть. Она стала припоминать утренний обход с Игошиным, и в оставшееся время решила найти ответы на возникшие вопросы в учебнике.
Она слышала, что кто-то пробегал по коридору в одну и другую сторону. Кого-то искали, что-то громко спрашивали, но текста она не уловила. Мозг был полностью погружен в кардиологический справочник. Когда Катька посмотрела на часы, ахнула. Сердце тут же провалилось куда-то вниз, тело замерло. Второй час дня! Уже давно прошел обед, и где сейчас ее сокурсники? Она быстро вышла в полупустой коридор. Больные готовились к тихому часу. Первое, что пришло в сознание: надо идти в кабинет заведующего определять свое присутствие. Приготовившись к самому худшему, она заставила себя постучать в дверь кабинета руководителя. За дверью громким голосом пригласили войти.
Войдя, она сразу уперлась взглядом в серьезные глаза Виктора Петровича. Вокруг его стола, занимая почти все пространство кабинета, на диване и стульях сидели около десятка врачей, все ординаторы тоже были здесь.
– Быстро заходите, присаживайтесь и включайтесь в работу, – железным голосом без эмоций, сказал он.
Окаменелой Катьке, молча потеснившись, предложили место на диване.
– И как вы собираетесь его лечить? Где программа действий? – строгий голос Игошина, направленный на ординатора, находившуюся справа от его стола, вновь зазвучал в гробовой тишине. – Вы оцениваете состояние пациента как тяжелое. Почему он у вас не в палате интенсивной терапии? Дальше даже смотреть не буду. Он у вас умирает. А вам двойка!
Он перечеркнул листок и почти кинул его в сторону Катькиной сокурсницы. Та пыталась что-то сказать в свое оправдание, на что Игошин развернулся к ней всем своим торсом и грозно, разделяя каждое слово, почти шепотом произнес:
– В ПИТе за больным постоянный контроль врача и все необходимые реанимационные мероприятия.
