девчата.
– Ой, казаче молодой,
Сделай одолженье –
Хоть одну возьми с собой
В жаркие сраженья. –
От таких казак речей
Брови поднял к чубу.
– Ту возьму, что горячей
Поцелует в губы. –
И девчата, не смутясь,
Хлопца целовали,
Не сводили ясных глаз
И ответа ждали.
Покачал он головой,
Улыбнулся кстати:
– Нужно всех вас взять с собой,
Да коней не хватит. –
Рассмеялся, поскакал,
Пыль взвилась порошей,
Вот какой казак нахал,
Но боец хороший!
«Проводила мать в сраженья…»
Проводила мать в сраженья
Весь домашний свой народ.
Получилось ополченье,
Почитай, что целый взвод.
Ни много ни мало,
С отцом как раз и вышел целый взвод.
Нам ли ползать на коленках?
Мы и стоя проживем.
Потихоньку, помаленьку
До Берлина мы дойдем.
Ни много ни мало,
А до Берлина, братцы, мы дойдем.
«Рано зима развесила…»
Рано зима развесила
Узоры из тонких кружев.
По улицам весело
Ветер снежинки кружит.
Вьется в ногах моих баловень,
Играет полой шинели,
Еще не бывало в Чкалове
Ранней такой метели.
В первом инее здание,
Первые скрипнули сани.
Бегу что есть сил на свидание –
Четверть часа опозданье.
Встретились. Губы синие,
Брови – морозные полосы.
В очень красивом инее
Очень красивые волосы.
И никогда не забудется
Утро неповторимое.
Чкалов. Советская улица.
Ветер, метель, любимая.
Святое слово
Горела рожь. Пожары закрывали
Сиянье бледных, ослепленных звезд.
Мы в эту ночь врага назад прогнали
На двадцать кровью орошенных верст.
Не знаю, на каком наречье
Мне рассказать, чтоб видно было всем
Разрушенный мой край. Обугленные печи.
Труп девушки на скошенном овсе.
От крови черным стал платок лиловый.
Рожденная, чтоб расцветать и цвесть,
Она в губах остывших сохранила слово.
Мы поняли, что это слово – месть.
И мы прочли в застывшем этом слове
Призыв святой поруганной любви.
И было это жуткое безмолвье
