высшей лиги…
И вот недели за две до дня Х футболисты начинали: «Матвей Соломонович, может, вам портфельчик поднести?» – или еще какие-то шуточки отпускать в этом духе. Дня за два до раздачи формы у Моти портилось настроение. Он понимал, что ему предстоит титанический труд. Мотя не был склонен к ведению гроссбухов, но вел, куда денешься? Почерк у него был своеобразный. В его администраторский талмуд все записывал наш оператор Женя Дубов, Мотя писанины не любил. Же́не он диктовал, знал все наперечет, держал все в памяти, но мог и свериться с записями. Мотя делал пометки на настольном календаре. Я мог подделать любой каллиграфический почерк, а вот Мотины каракули – с трудом. Как-то вечером зашел я в Мотин кабинет на базе (мы с ним дружили, и ключ от кабинета он мне давал), долго изучал его обрывочные записи, почерк…
И написал на листке календаря следующим днем: «Выдать Казаку бутсы». Очень старался почерк подделать, хотелось мне друга разыграть. Утром приезжает Мотя, я захожу к нему, сижу жду. Вижу – прочитал. Задумался, перевернул несколько листков назад, размышляет. И происходит у нас такой диалог:
– Мотя, ты не собираешься исполнять обещанное?
– Да что я тебе обещал?!
– Ну как же, мы с тобой договаривались, ты обещал бутсы мне выдать, записал даже, помню, на сегодня.
– Да когда это было???
– Да вот, помнишь…
– Да с какой стати я должен выдавать тебе бутсы?!
– Ты же сам написал! Почерк твой?
– Мой…
Матвей громко кричит: «Дубов, иди сюда, неси мои талмуды!» Дубов приносит гроссбухи, изучал их Мотя часа два. Матвей уже склонялся выдать бутсы, но его пугало, что ребята увидят, что происходит, начнутся вопросы: может, всем дают… Мотя был человеком слова, завернул бутсы в какой-то пакет, принес мне: «Кому-нибудь скажешь – убью!» Я спрятал пакет в шкаф, решив вечером ему вернуть эти злосчастные бутсы. Но до вечера они у меня не долежали. Часа через два прибегает Матвей: «Я все проверил, ну не должен я тебе бутсы выдавать, все ты получил, что положено!» Пришлось покаяться и все ему вернуть.
А на ту шутку он ничуть не обиделся, хохотал долго. Сам любил кого-нибудь разыграть.
Вспоминается еще один случай – в самолете. Мотя расположился в кресле сзади меня и уснул. Стюардесса ходит все время около нас и поглядывает на него. Я говорю:
– Девушка, что вы ходите, мешаете спать? Это же Ростислав Абрамович Плятт!
Девушка на шутку с отчеством ни малейшего внимания не обратила, радостно отвечает:
– Да вот и я вижу – сам Плятт, не знаю только, что бы ему приятного сделать.
«Обучаю» девушку, зная Мотины слабости:
– Принесите ему чашечку кофе, пирожков горячих.
Через пару минут все это ставят перед проснувшимся и недоумевающим Мотей. Причем, судя по приятному запаху, это не тот кофе, что пассажирам
