у него сомнения и политическая лояльность этой элиты и готовность местного благородного сословия «потрудиться для блага общего Отечества». Однако дальнейшие события заставили генерал-губернатора кардинально изменить свои представления о политической лояльности польского дворянства российскому монарху126.
К началу 60-х гг. стало очевидно, что сделанные прежде уступки уже не удовлетворяли региональную элиту, ее вызывающее оппозиционное поведение стало вызывать обеспокоенность верховной власти. Требование дворянства о воссоединении Западного края с Царством Польским вступало в противоречие с Основными государственными законами Российской империи127.
Столкнувшись с противодействием правительства, дворянский ирредентизм в Западном крае вынужден был внешне изменить свою тактику. Было признано целесообразным воздержаться от антиправительственных демонстраций в связи с тем, что: «Литва и Юго-Западный край … заявили довольно Европе свою непреклонную решимость свергнуть русское иго и присоединиться к Польше с восстановлением прежних границ ее. Надлежит ожидать благоприятного времени: событий в Италии и Венгрии или готовящейся революции в самой России»128.
В итоге польскому дворянству пришлось признать, что предпринятые им попытки легальным путем объединить «домашние» колонии Западного края с «митрополией» в границах бывшей Речи Посполитой, не увенчались успехом. Сословно-этнический ирредентизм привилегированного меньшинства показал свою политическую бесперспективность. Поэтому перед дворянством встал выбор, либо смириться и забыть свои политические амбиции, либо попытаться взять реванш с помощью вооруженного восстания.
После политических волнений 1861 г. и дворянского ирредентизма 1862 г. ни В.И. Назимов, ни министр внутренних дел П.А. Валуев, уже не могли быть уверенными в политической благонадежности туземной элиты, выражающей, по их мнению, интересы «польской революционной партии». Теперь уже эти представители высшей российской бюрократии с полным основанием могли охарактеризовать «всякое предъявление притязаний со стороны польского дворянства, поселенного в этом крае, противным пользам народа»129.
В сложившейся ситуации политический вывод напрашивался сам собой. Этническая принадлежность дворянства уже не могла быть для правительства критерием территориальной идентификации хотя бы в силу того, что благородное сословие не смогло оценить по достоинству дарованные «царские милости» и предпочло встать в политическую оппозицию.
Это особенно ярко проявилось в дворянских требованиях административно-территориального восстановления Польши в границах 1772 г. В этой связи у правительства возникла насущная необходимость в кардинальной перемене сословного адресата региональной политики. Следовательно, и традиционных представлений о том, что только дворянство, в силу своего избранного сословного статуса, обладает монополией
«Готов собою жертвовать…». Записки графа Михаила Николаевича Муравьева об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа. 1863-1866 гг. – М., 2008. – С. 386-387.
РГИА. – Ф. 908. – Оп. 1. – Д.178. – Л. 40.
ЛГИА. – Ф. 439. – Оп.1. – Д. 26. – Л.7.
РГИА. – Ф. 908. – Оп. 1. – Д.178. – Л. 19.
