на облака, что те яблоки на крышу. От этого грохота пойдёт дождь и нужно будет опять переходить под дерево, чтобы и на рассвете не потерять это волшебное ощущение неги и в утренней прохладе, за которой обязательно наступит день и жара, пока не кончится лето. Рядом остановилась машина и откуда-то издалека послышались звуки «Unchain my heart». В сердце стало тепло и радостно. Я не слышал эту композицию с тех пор как расстался с другом. Именно с другом, он сам так сказал, когда одна истеричная кучерявая сука заливалась на меня и я только рявкнул, что не гоже так себя вести. Под этой кучерявой истеричкой сразу образовалась лужа и другая истеричка заорала: «Кто его хозяин???». И тогда я услышал спокойный знакомый голос: «У него нет хозяина, но я его друг». Я сразу понял, что друг – хорошо, а хозяин не очень. Друг очень любил эту композицию. Именно эта композиция звучала, когда у него из руки выпала трубка и я, ткнувшись в его ладонь, впервые не ощутил её тепла. У остановившейся машины распахнулась дверь, и музыка свалилась на меня такой мощью, что тепло в сердце превратилось в огонь и страх. Хриплый голос пел незнакомыми словами, что сердце должно быть свободным от боли и страха и тогда мы сможем летать. Знакомый голос наполнял сердце болью, в которую превратился огонь. Когда очередной раз из динамиков прозвучало «Set me free», боль и страх подкатили к горлу и, освобождая сердце, брызнули из глаз. Каждая капля влаги забирала с собой боль. Каждая капля забирала с собой страх. «Значит я могу летать» – только и мелькнуло в сознании, когда я увидел, как водитель подъехавшей машины отстукивал ухоженными пальцами по рулю в такт музыке. Потом водителя скрыла крыша авто. И только теперь я увидел, что на моём месте уж лежала другая большая собака с таким же, как и у меня белым пятном на боку и её морда так же была мокрой от слёз…
Приземление
Будь ты птицей, которая, расправив крылья, парит в восходящих потоках океанского ветра, отраженного от прибрежных скал, или же технический прогресс позволил тебе управлять большим и умным межконтинентальным лайнером, и ты в одном полёте можешь насладиться удивительным видом захода и восхода солнца с высоты девяти-двенадцати километров, или ты управляешь воздушным шаром, позволяющим любоваться земными красотами с высоты птичьего полёта в полной тишине, прерываемой кратковременным шумом горелки, в любом случае время нахождения в небе ограничено. Даже водяной пар, что недавно был озером, рекой или океаном, сколько бы времени ни провёл в небе виде облаков или туч, всё равно должен вернуться, а значит вернётся на землю летним, дождём, осенней моросью или снегопадом. Потому что любой полет должен заканчиваться приземлением.
И каким бы чарующим и сказочным не был полёт, приземление – это всегда радость возвращения с привкусом совсем лёгкой грусти завершения. Если во взлете есть что-то чарующе тревожное, то приземление – это всегда восторженно-радующее. Это
