Гиена пускает слюну.Там спят в траве подслеповаты Носороги,
Их Блохов клюют Птицы разной длины
И, к центрального озера водопою по дороге,
Шевелят ушами злые Слоны.
А в центральном озере живут Фламинги.
Иногда начинают розовым летать.
Как пелёнка ребёнка к запоздалой стирке
Розовата ими озера гладь.
Но если под давлением лавы клокотучуй
этот вулкан вдруг долбанёт,
то получится такой звериный супчик,
что ни один масай в рот не возьмёт.
Но уж раз зверьё не варится в отваре,
То и Кришна харе, и Рама харе.
А не хочешь читать этого вздора —
Шёл бы ты сам в Нгоро-Нгоро!
Тарзания, 1936
Хеопс
В пирамидище Хеопса
Тыщи лет лежит Хеопс.
Он изрядно пообтрёпся,
Потерял волос и нос.
И похож он в склепа банке,
Где тоска и чернота,
На сушеную тараньку
В тряпке старого бинта.
Этот мумий до безумий
Археологов зудит:
Всё им надо в полнолуний
Вдруг раскрыть, где он сокрыт,
Чтоб его при всём народе
Средь персонов и уродий
Люду праздному казать,
Метром члены измерять.
Нет!
В бинтов его хламиде
Спать спокойно мог он чтоб,
В недоступной пирамиде
Спрятан вяленый Хеоп.
У египтян, 1936
Жизнь
В уютном обиталище
Жил один товарищ.
Вдруг пришли вежливые
С мордою медвежьей.
Мадагаскар, 1936
Книга странствий 2
Ода к радости
Глухой и лохматый Бетховен
Бил в рояль пальцами рук.
Знать хотел он, как мир устроен,
А не слышал собственный звук.
Прислонивши свой лоб к роялю,
Он, лохматый, услышал вдруг
Мирозданья щемящие дали,
Воплощённые в собственный звук.
Там, во тьме акустических далей,
В сплаве счастья, беды и зари,
В бесконечном нутре рояля
Возгорались и гибли миры.
И тогда замахал он руками,
он затряс головы патлами,
Закричал: я – Господь Бог!
И в концертную залу убёг.
Вена, 1936
Урал
Странная оказия:
Старых гор завал,
Где Европа с Азией
Сшлёпнулись в Урал.
Не поют там птицы,
Не течёт река.
Стылые зарницы,
Сирые станицы,
Песни ямщика,
Да этапы дальние,
Одинокий скит…
Мрачное сияние
Небо бередит.
Вздымем серп и молот,
Закипим душой.
Здесь построим город
Солнца золотой.
Горы станут сыром
Меднорудных дыр,
Всю породу выберем
И попрём в Сибирь.
У
