1933
Дева
Она игрушками играла,
Красой невинности сияла
И источала свет небес
На всех, кто на нее залез.
Переделкино, 1933
Классовый конфликт
По горбатой по дороге
Пионерский шел отряд,
Голобритый, голоногий,
По четыре плеши в ряд.
Рубит шаг молодцеватый
С красной тряпкой на груди
Их простреленный вожатый
С громкой дудкой впереди.
А в укромном палисаде,
Где картошка и салат,
Под портвейн четыре дяди
Преферанс сдают сидят,
Пионеров поступь слышат,
В снос два козыря несут…
И в наколках дядя Миша
Вышел им навстречу тут
И на красных оборванцев
Повышает голос свой:
Из-за вас, дурных поганцев,
Я остался без одной!
Что ты, дядя, там бормочешь?
Отвечает пацаньё.
Камень в голову не хочешь?
Если нет, давай уё.
На пороге новой эры
Свой костыль не выставляй,
А иначе пионеры
Всем дадут путевку в рай.
Устыдился дядя Миша,
У него слетела крыша
(Миша-крыша! Чушь какая-то. Буду проще.
Кыш Миш! – прим. авт.)
Переделкино, 1933
Тоска
По безбрежной, немеряной неба реке
Грозовые плывут облака.
Тот, кто жил и служил и валял дурака,
Замирает в безмерной тоске.
Как тут жить и служить и валять дурака,
Если в неба безмерной тоске,
Как гадание ведьмы по ватной руке,
Грозовые плывут облака?
Не пойду на работу я лямку тянуть,
Производством вонючим дышать.
Лучше буду я неба пространством страдать
И портвейн три семерки тянуть.
И привидится мне, как в чужой стороне
Я скакал на коне-вороне,
Конь споткнулся и шею свернул мне во сне,
И не вспомнит никто про мене.
И заплачу я жидким горючим слезом,
Вспоминая коню его мать,
И пойду производством вонючим дышать
В грязный дом с молотком и серпом,
Но в труде не найду своё счастье, пока
Буду видеть с кувалдой в руке,
Как в безбрежной, немеряной неба реке
Грозовые плывут облака.
Переделкино, 1933
Прошлым летом
В июльский зной повозку бросив
От пыли города вдали,
Среди ромашек и колосьев
Ленивым лугом мы брели.
Ты вкруг носилась шаловливо,
Вдали синел лесоповал,
А я щипал тебя игриво
И вертихвосткой называл.
Овсюг бескрайний колосился,
Нам шершень ласково гудел,
Навозный жук вовсю трудился,
На небе жаворонок бдел,
Проворный крот в земле ленился
И, услаждая пеньем слух,
Ярился радостный кукух.
И
