Они дерут втридорога и привезут слишком скоро. Есть автобус, на нем доедешь. И не говори, что хочешь остаться по экономическим причинам. Говори одно: ты боишься репрессий.
Думаю, придется непросто, но ты справишься. Ты все преодолеешь и будешь жить; надеюсь, когда-нибудь мы увидимся и ты почитаешь мне из этих книг по-английски: я думаю, на этом языке ты выучишься говорить. Если сложится так, что ты не приедешь, прошу тебя, читай эти книги своим детям, если такому суждено случиться там, за винноцветным морем.
Напоследок скажу, что лишь одного человека на свете я учил играть на пианино, и, хотя ты Девочка-сбивашка, мне это было в радость и за честь. Это я любил больше всего, сильнее всего.
С огромной любовью, твой Вальдек Лещчушко
Ну, что бы сделали вы?
Что бы сказали?
Пенелопа, Девочка-сбивашка, простояв еще несколько секунд, медленно осела на скамью. В безмолвной дрожи, с письмом в руках и двумя черными книгами на коленях. Она расплакалась – без единого звука.
Пенелопа Лещчушко плакала бездомными немыми слезами в плывшее за окном лицо Европы. Она проплакала до самой Вены.
Демонстрация силы
Клэй ни разу в жизни не бывал пьяным и, значит, не знал похмелья, но представлял себе, что, наверное, оно похоже на это его пробуждение.
Его голова лежала рядом, он ее подобрал.
Немного посидев, сполз с матраса и обнаружил подле себя в траве кусок толстой полиэтиленовой пленки. С ломотой в костях трясущимися руками он застелил им свою постель, подоткнув под матрас снизу, затем добрел до разделительной изгороди – непременного белого барьера, ограждающего стадион, один скелет, без штакетин, – и прижался к деревянной балке лицом. Вдохнул пылающие крыши.
Он долго пытался забыть.
Мужик за столом.
Негромкое присутствие братьев за спиной и ощутимое отступничество.
Он сложился из множества моментов – этот его мост, но тем утром в Окружности он в основном вырастал из последнего вечера.
Восемью часами раньше, после того как Убийца вышел за дверь, десять минут прошли в неловком молчании. Чтобы его нарушить, Томми сказал:
– Бог мой, он выглядит как ходячий мертвец.
Томми держал на груди Гектора. Тот мурчал, комок полосок.
– Он заслужил выглядеть куда хуже, – ответил я.
«Костюмчик кошмар» и «Да кому он усрался. Я в паб» сказали один за другим Генри и Рори.
Они стояли как соединение двух веществ, как песок и ржа, смешанные в одно.
Конечно, Клэй, знаменитый тем, что нечасто открывал рот, промолчал. Наверное, уже наговорился за этот вечер. На мгновение он задумался: а почему сейчас? Почему Убийца пришел именно сегодня? А потом вспомнил дату. 17 февраля.
Он сунул ушибленную руку в ведерко со льдом, а второй старался не трогать ссадину на лице, чего очень хотелось. У стола остались он и я, в безмолвном раздоре. Я отлично понимал: беспокоиться стоит лишь об одном из братьев, и это тот,
