старика. Но это бы ещё полбеды. Гораздо хуже было то, что являвшийся постоянным спутником бомжа тяжёлый, тошнотворный запах начал распространяться окрест сразу же после его прихода и вскоре поразил чуткое обоняние Сергея, заставив его брезгливо скривиться и непроизвольно отступить на шаг, что, естественно, не помогло, поскольку смрад продолжал незримыми зловонными волнами растекаться вокруг и делался всё сильнее и нестерпимее.
Поставленный в такие экстремальные условия, Сергей, стремясь поскорее отвязаться от нищего и избавить себя от его тягостного присутствия, поспешил ответить, хотя и сквозь зубы и с презрительной гримасой на лице, на его вопрос:
– Около девяти.
Старик кивнул, пожевал губами, поскрёб короткими, будто обрубленными, заскорузлыми пальцами густо заросший кривой подбородок и изобразил на тёмном, одутловатом, похожем на древесную кору лице, изрезанном, точно ножом, глубокими морщинами, некое подобие улыбки. Искательно, с лёгким прищуром взглянув на собеседника хитро блеснувшими, чуть увлажнившимися глазами и попытавшись придать своему хриплому, скрипучему голосу возможно больше непосредственности и приятности, он с натугой выдавил из себя:
– А мелочишки у вас не найдётся случаем? Хоть копейки какой?
Сергея, хотя ему было в этот момент совсем не до смеха, невольно позабавило простодушное, почти детское лукавство, светившееся в прищуренных глазёнках оказавшегося на удивление шустрым и плутоватым старичка. Он на мгновение заколебался, отвечать или нет, и во время наступившей паузы с любопытством, смешанным с гадливостью, разглядывал плоское, скуластое, загорелое дочерна лицо бомжа с крупными и резкими, рублеными чертами. Особенно его забавляла застывшая на этой грубой, отталкивающей физиономии нелепо и несуразно выглядевшая на ней глупая заискивающая улыбка. Немного потомив окрылённого надеждой на поживу бродягу бесплодным ожиданием, Сергей приосанился, сложил руки на груди и строгим, наставительным тоном, как старший младшему, как начальник подчинённому, внушительно проговорил:
– Деньги, дед, нужно не клянчить, а зарабатывать своим горбом. Работать надо, вкалывать, а не сивуху жрать и побираться. А само собой, как по волшебству, с неба ничего не свалится. И не надейся! Ясно тебе или нет, рожа? А теперь проваливай отсюда, нечего тут воздух портить.
Несколько секунд нищий стоял не шелохнувшись, будто плохо расслышал или до него не вполне дошёл смысл сказанного. А затем, когда, видимо, всё же дошёл, по его лицу пробежала лёгкая тень, губы дрогнули и поджались, а в глазах, прочерченных тонкими красными прожилками и словно поддерживаемых снизу тёмными набрякшими мешками, промелькнуло что-то мимолётное и неуловимое. От льстивой, просительной улыбки не осталось и следа, она сползла с его лица, как убегающая волна с берега. Старик ещё сильнее стиснул губы, быстро заморгал сморщенными, воспалёнными веками, поскрёб пятернёй лохматую, всю в колтунах,
