впечатление произвело на меня это неожиданное открытие: первое ощущение вовсе не походило на радость, я испугался, сердце мое сжалось, слезы готовы были брызнуть из глаз. «Я не брат Машеньке, мы почти не родня! Боже мой!.. Но я могу на ней жениться, мы вечно будем вместе, она не выйдет замуж за какого-нибудь чужого человека – этот злодей не увезет ее за тридевять земель… не станет требовать, чтобы она любила его более меня… Нет! Тогда уж никто нас не разлучит?..» Все эти мысли закипели в голове моей, заволновали кровь в жилах, овладели душою, все понятия мои перемешались, прошедшее, настоящее, будущее – все слилось в какую-то неясную идею о неизъяснимом счастии, о возможности этого счастия, и в то же время страх, которого я описать не могу, это безотчетное чувство боязни при виде благополучия, которое превосходит все наши ожидания, которому и верить мы не смеем, обдало меня с ног до головы холодом. Я держал книгу по-прежнему перед собою, перевертывал листы, глаза мои перебегали от одной строчки к другой, но я ничего не понимал, ничего не видел, все слова казались мне навыворот, и, чтоб найти смысл в самой обыкновенной фразе, я перечитывал ее по нескольку раз сряду.
– Ну что, сударь! – спросил меня купец. – Нравятся ли вам эти книжки?
– Очень, – ответил я, не смея поднять кверху глаза.
– Прикажете завернуть?
– Нет-с! Теперь не надо. Возьмите ее. Боже мой! Как жарко!
– Нет, кажется, здесь довольно прохладно!
– Не знаю, а мне что-то очень душно.
– Здравствуй, братец! – раздался подле меня пленительный голос Машеньки. – А мы уж тебя искали, искали!
Я спрыгнул с прилавка, Машенька взяла меня за руку и наклонилась, чтоб поцеловать в щеку. Я вспыхнул и отскочил назад.
– Что это такое? – вскричала с удивлением Машенька. – Что ты, братец?
– Ничего, Машенька, ничего!
– Да что ж это значит?
– Молчи, пожалуйста! – сказал я вполголоса. – Я все тебе расскажу.
– Что вы это? Уж не ссоритесь ли? – спросила Авдотья Михайловна, рассматривая полный месяцеслов, который лежал на прилавке.
– Не знаю, маменька, братец что-то…
– Замолчи, бога ради! – шепнул я, дернув за руку Машеньку.
– А! Вы все здесь? – сказал Иван Степанович, подойдя к нам с двумя помещиками, из которых один был близким нашим соседом. – Вы, барыни, ступайте домой в лицее, а мы пойдем теперь на конную, ты, Саша, – продолжал он, обращаясь ко мне, – охотник до лошадей, пойдем вместе с нами.
– А как же вы домой? – спросила Авдотья Михайловна.
– Пешком, матушка!
– Такую даль!
– Ох вы барыни, барыни! Вам все страшно. Эка даль: версты полторы! Добро, добро! Ступайте с Богом, а мы уж дойдем как-нибудь. Да где ваши люди? Егор – здесь, а Филька где?
– Ушел куда-то.
– Ну так и есть! Верно, в кабаке.
– Нет, Иван Степанович! Он нынче не пьет, а так, зазевался где-нибудь,
