невестой Эрлькёнига, так это тому, что за все нужно платить.
– Это… это подарок судьбы! Подумай, сколько всего мы сможем сделать для гостиницы! – Кете пересчитала пятьдесят флоринов с дотошной аккуратностью нищего. – …Сорок семь, сорок восемь, сорок девять, – она счастливо рассмеялась. – Пятьдесят!
Я поняла, что уже целую вечность не слышала ее смеха, раскатистого, звонкого и яркого, как колокольчик, постоянно звучавшего в стенах гостиницы. Я осознала, как сильно рассчитывала на то, что ее смех сумеет прогнать из моего сердца штормовые тучи.
– Конечно, ты поедешь со мной в Вену, – сказала я. Это был не вопрос.
Кете моргнула, удивленная внезапной сменой темы.
– Что?
– Ты поедешь со мной в Вену, – повторила я. – Правда?
– Лизель, – протянула она, и в ее глазах сверкнули слезы. – Ты уверена?
– Разумеется, я уверена, – сказала я. – Это будет прямо как Идеальное Воображаемое.
Она снова рассмеялась, и этот звук был таким же чистым, как звон весеннего утра. Игра «вот если бы…», в которую мы с сестрой играли маленькими детьми, была способом провести время, расширить пространство, ограниченное болью и страданиями повседневности. Мир, в котором мы становились принцессами и королевами, мир, настолько же красивый и волшебный, как тот, что создавали мы с братом.
– Только представь себе, Кете, – я взяла ее за руку. – Нас ждут конфеты и красивые юноши.
Она захихикала:
– А еще шелк, и бархат, и парча, в которые мы оденемся!
– Каждый вечер приглашение на новый бал!
– Маскарады, оперы, вечеринки и танцы!
– Schnitzel[14] и Apfelstrudel[15] и турецкий кофе!
– Не забудь шоколадный торт, – добавила Кете. – Твой любимый.
Я рассмеялась и на мгновение позволила себе представить, что мы снова – маленькие девочки, и наши желания и мечты так же тесно переплетены, как наши пальцы.
– А что, если… – мягко сказала я.
– Не если, – яростно поправила меня сестра. – А когда.
– Когда, – повторила я, продолжая улыбаться.
– Ну же, – сказала Кете, вставая. – Пойдем, скажем маме. Мы едем в Вену!
Вена. Слова, слетавшие с наших губ, вдруг перестали быть просто желанием и превратились в возможность. Мне было радостно и… страшно. Я подумала о маниакальных, безудержных фантазиях, которые плела, и о том, насколько меня пугает неизвестность того, что мы там найдем. Я сказала себе, что мой страх вызван тем, что мы не знаем в Вене никого кроме Йозефа и Франсуа, что потеряемся одни в большом городе без друзей и родных. Чего я не сказала себе, так это того, что это было предостережение, услышанное мною от лица, сотканного из гоблинских пальцев, и обещание, в исполнении которого я не была уверена.
Ты не можешь покинуть Подземный мир, смертная, не заплатив цену.
Я
Шницель (
Штрудель, яблочный пирог – традиционный австрийский десерт.
