не обязан никого слушать.
– Разве? – Его голос становится мягче. – Разве кто-то просил меня быть прислужником, как Финна? Нет. Потому что я здесь никто, потому что моя фамилия – Дюбрэй, а не Саваж. Все, что важно, – это мое предназначение, и это предназначение вовсе не приятно мне. Я тяжелый случай, Калла, и они все это знают.
В этом он прав.
Я слышала, как они шептались. Не далее чем прошлой ночью. Я слышала, как переговаривались между собой бабушка Элеанора и мама.
– Может, нам позвать другого преподавателя?
– Я не вижу смысла в этом.
– Ричард прав. Это все напрасно.
Мне хотелось выпрыгнуть из своей постели и поспорить с ними, потому что они были несправедливы.
Да, Дэру наплевать на правила. Но почему он обязан вести себя как-то иначе? Ричард очень жесток с ним, хотя на то нет никаких веских причин. Его правила чересчур строгие и невыполнимые, любой другой ребенок взбунтовался бы. Это не делает его пропащим.
Невозможно описать словами, насколько это нечестно.
А теперь еще не хватало, чтобы Дэр потерял веру в мир.
Это уже слишком.
– Вставай! – командую я, подходя ближе к нему и хватая его за руку.
Я тяну его до тех пор, пока он не поднимается на ноги, а затем я тащу его к двери.
– Поехали в город?
Это противоречит всем существующим правилам, и мы оба это отлично знаем. Если нас поймают, то мы попадем в большую беду, оба. Дэру не положено выходить из дома, мне же запрещено покидать территорию поместья.
Дэр начинает на автомате отрицательно мотать головой, но я еще крепче вцепляюсь в его руку.
– Ты что, боишься их?
Он молчит, и меня пронзает луч счастья, когда я замечаю знакомые искорки в его глазах.
Вот оно!
Этот его взгляд: «Дерзни, брось мне вызов».
Мое сердце начинает бешено колотиться, потому что передо мной настоящий Дэр, и он вернулся, пусть даже всего на минуточку. Он ничего не боится: он просто не знает, что такое страх.
– Хорошо, – соглашается он, – но только поедем не на великах, а на скутерах. Не хочу, чтобы ты перенапрягалась.
Меня это раздражает, потому что все постоянно повторяют мне нечто подобное… будто я инвалид, а не помешанная. Но когда Дэр говорит это, я предпочитаю не спорить.
– Хорошо, – только и отвечаю я.
Мы проскальзываем сквозь черный ход и спускаемся по тропинке к гаражам, где ждут нас скутеры.
Когда мы едем в город, а ветер ударяет нам прямо в лицо, я решаюсь спросить:
– Почему ты разговариваешь не так, как они? Только иногда произносишь что-то с английским акцентом. Это странно.
Дэр насмешливо смотрит на меня.
– Мой отец был французом. Не хочу разговаривать, как Ричард.
– Но ведь теперь ты англичанин, – привожу я свои аргументы, – и иногда
