дочь за швейную машинку:
– Если не нужно на жизнь зарабатывать – это такое удовольствие! Для детей своих шить будешь, для себя, для мужа. И носить приятней – своими руками сделано! А экономии сколько – ты посмотри, какие цены!
– Мама, я этого не люблю, но научусь ради тебя.
Девушка мгновенно освоила шитье, и выходило у нее аккуратно. Но стоило машинке забарахлить, ниткам спутаться, Резеда бросала шитье и седлала коня.
Однажды Сухарь легкой трусцой шел вдоль трассы, а у обочины стояла «газель» Ирека – будущего мужа Резеды. Ирек копался в открытом капоте. Резеда захотела помочь, тихо подвела коня, а он почему-то ткнулся мордой в зеленые шорты. Ирек резко выпрямился, ударился макушкой о крышку капота, быстро обернулся, громко выматерился в конскую морду, и только когда Резеда засмеялась, Ирек поднял голову и увидел ее. Девушка спешилась:
«Ах, простите!» Изо всех сил стараясь не смеяться, она отвела коня чуть в сторону.
– Ходят тут лошади… – пробубнил Ирек, потирая одновременно и зад, и затылок.
И Резеда, не в силах больше сдерживаться, повалилась на траву, и хохотала в небо, и колотила ногами землю. А Ирек отошел от своей «газели», встал у Резеды над головой и смотрел на девушку до тех пор, пока она не успокоилась.
– Отсмеяла весь живот, – выдохнула она.
– А у меня шишка, – сказал Ирек, щупая голову. – И сердце чуть не выскочило. – Ирек подал Резеде руку и помог встать.
Они оказались одного роста, а позже выяснилось, что и родились в один день и в один год. Когда обоим исполнилось по двадцать лет, они поженились.
Резеда переехала к мужу в соседний поселок, поближе к городу. Коня оставила сначала у родителей, но долго без него не выдержала и забрала к себе. Суфия переживала, что дочь не сможет быть женой – слишком она своенравна. Когда Резеда с Иреком приезжали в гости, теща любила посекретничать с зятем, заранее занимая виноватую позицию: «Ну да, такая уж она, как ее отец. Но ты с ней построже, ладно?» А потом просила дочь помочь ей справиться с шитьем, и пока они, разложив на полу материал, ползали по нему с большими ножницами и мелом, Суфия ворчала:
– Продам я твою лошадь, посажу тебя за швейную машинку и запру!
– Почему надо делать то, что не нравится?
– Потому что это жизнь! Не все тебе на коне скакать! Шитье помогает воспитать характер. Терпеливей станешь.
– Между прочим, Ирек меня за это и полюбил. За мою несдержанность.
– Сама расшибешься, детей угробишь!
– Амина с Муниром уже без седла скачут! А девочкам особенно полезно – внутренние органы правильно формируются.
В комнату вошел отец, но Суфия громко отослала его:
– Шамиль! Выйди-ка отсюда! Мы разговариваем.
…Мать Суфии давным-давно разделила дом на две половины – мужскую и женскую. Так и повелось: сын Марат чаще был с отцом, дочь со своим конем, Суфия за швейной машинкой. Мужики проводили время вместе, а женщины сами по себе. Каждая женщина этого дома по какой-то непонятной традиции была глубоко одиноким человеком, и почему-то это считалось нормальным. И только швейная машинка, которой Суфия могла «зашить» грусть, машинка, с которой швея могла успокоиться, не спеша подумать или забыться, чисто механически выполняя свою работу, всегда была при ней.
Однажды Суфия закалывала английскими булавками костюм на манекене. И вдруг увидела свои руки. Сухие, старые, с маленькими коричневыми островками.
«Бог мой, сколько всего я нашила! – подумала Суфия. – Кто только не носил мою одежду! Я сто лет отсюда носа не высовывала!»
В комнату вошел ее муж. Суфия растерянно оглянулась, уставилась на его штаны и продолжила уже вслух:
– Три года назад я тебе их сшила, – она вдруг метнулась к мужу, упала на колени, схватила его за штаны. – А потом они вытянулись, или это ты от старости уменьшился, и мне укорачивать пришлось.
Суфия затихла на мгновение и бросилась к окошку:
– Гляди! Занавески наши! Столько лет висят! Еще мать мою помнят! И тоже – я! – Она задернула шторы и снова открыла. Задернула и снова открыла.
– И скатерть – я!
– И покрывало – я! – рванула его. – И постельное белье – я!
Схватила себя за грудь:
– И халат тоже я…
Суфия отчаянно озиралась в комнате, будто впервые здесь была.
– Здесь все – я! – с ужасом прошептала она. – А ты? – снова бросилась к мужу и впервые за много лет жадно поглядела в его серые глаза.
2
Старики
