Я уж и не надеялась после второго ребенка в себя прийти!
Ее муж Ирек взял треугольник, который испекла теща, отломил уголки и с удовольствием откусил:
– Ты мне пухленькая больше нравилась, – сказал он. – Садись и ешь!
– Что ты! Я в джинсы свои, которые еще до беременности носила, влезаю! Вот уж не думала, что снова буду стройной! Не собираюсь заедать свою фигуру! – Резеда подскочила к мужу, обняла его со спины, звонко поцеловала в самое ухо, отчего Ирек подскочил и шлепнул свою жену как разбаловавшегося ребенка.
– Обожаю тебя злить! – засмеялась Резеда и съела уголки, которые оставил Ирек.
В раннем детстве у Ирека вскочил на глазу ячмень. Бабушка велела внуку в чем-нибудь поклясться: «Никогда не буду есть чернослив» или «Никогда не буду есть облепиху». Маленький Ирек долго выбирал то, что он точно никогда ни за что не попробует. И вроде уже готов был поклясться, но в последний момент задумался: «А вдруг мне сильно-сильно захочется?»
А ячмень не проходил. Тогда бабушка вытащила из духовки сковородку с треугольниками и предложила:
«Давай, скажи, что никогда не будешь есть уголки от очпочмаков». Мальчик обрадовался, поклялся. И бабушка дала ему горячий треугольник с картошкой и гусиным мясом. Ирек впервые отломил уголки. Они остались лежать на тарелке, как сошедший с глаза ячмень, который, кстати, и правда сошел вскоре после клятвы.
С тех пор Ирек не ел уголки очпочмаков. И ему понравилось изобретать свои собственные заповеди и соблюдать их. Он не брился по средам и четвергам, считая эти дни наиболее тяжелыми, и к пятнице делался колючим. Он всегда доедал яблоко подчистую, ни огрызка, ни зернышка не оставляя, потому что яблоко должно полностью исчезнуть в человеке. Никогда не изменял жене. Даже не помышлял об этом. Верность была у него в крови. Резеда это чувствовала и радовалась, что именно ее Ирек выбрал для жизни. Пуще прежнего восхищалась Сухарем, который привел свою хозяйку к счастью.
– Мама! Давай сошьем мне какое-нибудь красивое платье, чтоб на свадьбу к Айгуль пойти!
– Ты же говорила, что в магазинах можно все купить? – поддела ее Суфия.
– Мамочка, у меня терпения не хватит. Я бы и сама сшила, но, честно говоря, зрение портится, слабость… Простуда, должно быть…
– Запасные колготки в пакете. Трусики с майкой там же. И велели сдать шестьдесят рублей на порошки, – говорила Амина, надевая брату перчатки. – Пап, ты слышишь?
Ирек съежился от осеннего ветра так, что исчезла шея. Он присел на корточки рядом с детьми и попытался заглянуть дочери в глаза.
– Ты тетрадь по математике не забыла?
– Мунир, если опять нажалуются на тебя, что ты не ешь, я тебе задам. Мультики смотреть запрещу, – сказала Амина, поправляя отцу шарф.
– А мне папа разрешит!
– Ты сможешь забрать его? У меня сегодня семь уроков. И надо к контрольной готовиться. Поэтому – будь добр.
И
