день, пока не закончится дознание, но auri sacra fames[34] взяла верх. Директора наутро должны были возвратиться в Лондон, и им хотелось отрапортовать об удачной выработке. Уильямс покачал головой и сказал:
– Там, где смерть, – золоту не бывать. Ненавидит оно смерть. Сегодня ночью дурной сон видел. Накануне вечером мы отправились на проповедь, естественно, речь зашла о дьяволе. Мне же вот приснилось, будто я стою в полночь на вершине Маммера, вдруг всё озаряется светом и из зарева выходит дьявол. Как раз на месте золотоносной жилы, которая давала нам хорошую прибыль. Дьявол встал передо мной, широко улыбнулся – готов поклясться: он как две капли воды походил на Эрлангера – и потянул ноздрями воздух, а потом как завизжит и толкнул меня. А я в ужасе: ведь он загнал всё золото в глубину Маммера.
– Глупости это, дружище, ты вчера вечером малость перебрал виски.
Уильямс помрачнел и молча принялся за своё дело.
Работали мы изо всех сил, допоздна. Уже стемнело, когда амальгама пошла в плавильню. Мигающее пламя свечи осветило лица нетерпеливых лондонских коммерсантов и согнувшуюся фигуру штейгера над раскалённым тиглем.
– Ну что, капитан? Каков результат?
Уильямс уронил на пол тигль – и тот рассыпался на осколки.
– А, дьявол его забери!
Ничего не вышло.
На несчастного штейгера обрушилась буря упрёков и брани: «не смыслит в своём деле», «не так приготовил амальгаму», «болван», «тупица», «уэльская свинья», «плут» и так далее. Штейгер, брызжа слюной, чертыхался по-валлийски, и мне показалось, что у нас назревает драка, но лондонские гости не замедлили взять себя в руки – и раздражённый кельт утихомирился.
– Ну, что я вам говорил, джентльмены? – скорбно проговорил Уильямс. – Кто, как не дьявол, заколдовал горную породу? Золота в ней больше нет.
Это и впрямь было похоже на правду. С того дня прииск не давал и шести пенсов дохода, хотя разведка недр сулила чрезвычайно благоприятные перспективы. И так бы продолжалось долго, окажись у нас достаточно средств на разработку. Когда истощились финансы, работы были приостановлены, а с ними и выплата моего жалованья.
Разумеется, при таких обстоятельствах я не мог предложить руку и сердце преданной Маргарет, зато имел удовольствие присутствовать в качестве шафера на её свадьбе. Её избранник, здоровенный детина, горняк-уэльсец, после злополучной вылазки на вершине горы принуждён был держать одну руку на перевязи, а над бровями у него красовался жуткий порез. Поневоле не выйдя на работу, он счёл это вполне благоприятным поводом для женитьбы. Свадьба выдалась весёлой, все моряки и селяне Пенибонта изрядно напились по этому торжественному случаю.
На заброшенном Долкаррегском прииске теперь тихо. На фоне голого склона зловеще вырисовываются спицы большого колеса. Водопроводные жёлобы пересохли, рельсы разобраны. Долкаррегский
Проклятая жажда золота
