ксендз, а к протестанткам – пастор. По воскресеньям их водили в их храмы. Наши магометанки почему-то уроков религии не брали. Райханка стала иногда проникать на уроки отца Виктора и заинтересовалась православием. Мы наивно решили, что сделаем большое дело, если обратим ее в нашу религию, и стали всячески знакомить ее с ней. Но нашему плану не суждено было осуществиться. Отец Виктор скоро заметил, что Райханка приходит на уроки Закона Божьего, и забеспокоился. Мы ему объяснили, что она хочет перейти в православие. Он очень строго нам сказал: «А вы подумали о том, что ее родители так далеко? Мы никакого права не имеем тайком от ее родителей отрывать ее от обычных ей традиций, это нечестно. Господь один для всего мира, религий много, но мы обязаны уважать веру каждого человека». Райханка заплакала и подошла к отцу Виктору, который ее благословил. Он ей сказал: «Христос велел нам любить всех, мы тебя очень любим, но ты не должна ничего менять в своей вере без согласия родных».
Рабига стояла тут же неподалеку, выражение ее лица было злобное и возмущенное. Она обо всем написала родителям, вероятно, с особенным освещением. Вскоре явился их отец, настоящий узбек. Он забрал их обеих, не дав окончить институт, несмотря на то что оставалось несколько месяцев до экзаменов.
Мы узнали, что графиня Кайзерлинг всячески его уговаривала оставить их до выпуска. Она клялась, что никто не собирается влиять на Райхан, что ей запретили ходить на уроки отца Виктора, но все это не помогло. Видимо, донос Рабиги был очень убедительным и сильно на них повлиял. Перед отъездом сестры ссорились между собой и часто говорили на своем языке, так что мы ничего не понимали.
После долгих сидений на подоконниках, под таинственным освещением белых петербургских ночей, наступили экзамены, так определенно решающие нашу судьбу. Я боялась больше всего математики, так как к ней я никогда не пристрастилась и чувствовала свою неспособность к этому предмету. Наше обычное выражение «Пифагоровы штаны на все стороны равны» – единственное геометрическое определение весьма несложного правила, которое мне было ясно. Экзамены происходили в большом зале. Посредине стояли столы высшего педагогического персонала, также нашего институтского, с графиней Кайзерлинг во главе. Парты были расставлены на порядочном расстоянии друг от друга, учителя ходили между партами и наблюдали. Помню письменный экзамен немецкого языка. Я в нем была гораздо слабее, чем во французском. Тема была задана трудная: изложение из «Гибели богов». Сара Рейнер, с которой я очень дружила, балтийская немка, обещала мне прислать шпаргалку, что было нелегко. Я увидела около своей парты аккуратно сложенный комочек бумаги, но поднять его не решалась. В это время проходил наш преподаватель Берман, он наклонился, поднял явную шпаргалку и сказал: «Fräulein Alennikoff, Sie haben etwas verloren»[19]. Спасение пришло вовремя; я могла проверить свои ошибки и добавить то, чего не хватало. Хотя многие потом смеялись и говорили, что Берман глуп как осел и ничего не понял, я все же в душе надеялась, что он это
Фрейлейн Алейникова, вы кое-что потеряли
