отчаянно спорил, говорил, что я привыкла к маленьким казацким лошадям, а это был крупный английский конь, еще никогда под седлом не бывший. Наконец решили это дело пока отложить, пусть, мол, конь привыкнет к новому месту.
В то время шли приготовления к свадьбе двух дочерей Андрея Васильевича. Они были близнецы и выходили замуж в тот же день и в тот же час за двоих родных братьев. Свадьба должна была состояться в Николаеве, где у Андрея Васильевича был свой особняк. Сестры, несмотря на то что были близнецы, совершенно не походили друг на друга.
Вся окрестность готовилась к этой незаурядной свадьбе. Бабушка, никогда не покидавшая своего дома, ездила заказывать себе соответствующий наряд и меня возила с собой, так как у меня ничего подходящего не оказалось. Хотя я с бабушкой во вкусе одежды совсем не сходилась, все же я согласилась купить то, что ей нравилось. Наряды в те годы меня мало интересовали.
На эту свадьбу мне не суждено было попасть. Вздумалось мне во что бы то ни стало коня выезжать. Я уговорила дядю Ахиллеса, и он скрепя сердце позволил. Это было уже в конце лета, молотилка стояла во дворе, где помещались конюшни. Я обдумывала, куда мне направиться. Прямая дорога шла через деревню; это было не очень удобно, так как там всегда было большое количество собак, которые могли напасть на коня, а он с непривычки понес бы. Другой выход был тоже не блестящий, так как надо было одолеть гору, прежде чем попасть в степь, на дорогу.
Пришлось все же выбрать этот путь. Лошадь, никогда не бывшая под седлом, отчаянно брыкалась, становилась на дыбы, и мой хлыст ничуть не помогал. С большим трудом мне удалось взобраться наверх. Там стояла ветряная мельница на полном ходу. Когда мой конь увидел крутящиеся крылья, он сначала фыркнул, встал на дыбы, затем как-то круто повернул и помчался вниз с бешеной скоростью. Он меня нес прямо по направлению к молотилке. Молниеносная мысль пронеслась в голове: «Лучше упасть». Зная с детства лошадей, я понимала, что мне несдобровать, так как он совершенно взбесился. Я освободила ноги из стремян, бросила поводья и очутилась на земле. Потеряв сознание, я не знаю, кто и как меня притащил домой. Очнулась я на моей постели, вокруг меня толпились все. Бабуня мыла мое лицо теплой водой, ахала и ужасалась по-польски моим злоключениям. Ядвига мне сказала, что сейчас приедет доктор. Я чувствовала острую боль в левом боку, и меня всю трясло. Доктор действительно приехал. Он серьезно меня осмотрел, нашел, что с левой стороны у меня поломаны два ребра. Тут же перевязал меня крепкими бинтами и сказал, что мне придется лежать минимум три недели. Надавал лекарств и обещал приехать через два дня. На прощание он сказал: «Вот и заплатила за свою лихость, но ничего, в твои годы не страшно». За мной ухаживали как за серьезно больной, дядя ни слова упрека не произнес. Ядвига мне сказала, что он очень боялся признаться дедушке в случившемся, но невольно пришлось, так как старики увидели доктора, которого все в округе знали.
Вечером ко мне явился дедушка. Он сначала молча
