с использованием грамотно составленных опросников, то каппа Коэна может быть очень даже впечатляющей, достигая в случае с биполярным расстройством 1, т. е. уровня идеальной согласованности результатов диагностики разными специалистами [5].
При поиске метастаз и инфекций врачи ошибаются и допускают неточности, потому что их диагностическое вооружение или личный навык владения этим оружием далеки от абсолютного совершенства. Но в случае с психиатрией слабость связана с концептуальными особенностями работы врача-психиатра.
В каком-то смысле вся психиатрическая диагностика представляет собой околофилософское исследование, качественно отличающееся от работы лаборанта, ищущего в чашке Петри признаки инфекции. Психиатрия развивается как саморедактирующийся дискурс. Ярче всего этот процесс иллюстрируется историей переименования болезней. В изменении имен есть что-то деконструкторское и постмодернистское à la Деррида. Психиатры, увлеченно переименовывающие болезни, встают в один ряд с объектом их изучения – бредящими людьми с разрушенным синтаксисом, которые придумывают неологизмы[23], извращают метафоры и путаются в ими же выдуманной терминологии.
Справедливости ради надо сказать, что термины в психиатрии иногда меняются по причинам, формально находящимся вне психиатрической науки.
Подходящий пример – Япония. Отказ от японского слова, обозначающего шизофрению, в Японии произошел по инициативе сообщества родственников больных людей. Это слово приносило с собой лишнее напряжение в социальную жизнь пациентов. Отказаться от одного слова и взять другое слово – несложно. Было решено, что термин не так уж ценен, если он не отражает этиологию[24], симптоматику и характер болезни, а лишь маркирует некий набор явлений психической жизни.
Для японцев «болезнь расколотого сознания» (так иероглифами передается греческое слово «шизофрения») – не просто неудобная этикетка, которую захотелось заменить на новую. В 1930-е гг. японская психиатрия заимствовала вместе со словом «шизофрения» крепелиновское учение о том, что это слово обозначает. Западное слово пришло в японский культурный контекст вместе со своими коннотациями, а именно вместе с представлением о том, что у больного шизофренией катастрофически нарушены ментальные процессы, у него ослаблена воля, он не может функционировать как полноценный член общества, и он неизлечим.
Был еще один нюанс. С самого начала изучения шизофрении исследователи обсуждали роль наследственности. Японию в то время увлекла мода на евгенику[25]. 1930-е гг. – непростой период человеческой истории, когда политика сблизилась с разного рода учениями, предлагавшими радикальные способы переделки общества. Один из наиболее опасных гибридов получился в результате скрещивания политики и евгеники. В Японии эта тенденция воплотилась в Евгеническом законе 1940 г., обязавшем подвергать принудительной стерилизации психически больных.
Между прочим, с позиции японских националистов, евгеническая политика абсолютно
Т.е. слова, изобретенные больными шизофренией.
Этиология – причины и условия возникновения болезни.
Учение об улучшении человечества путем искусственного отбора или генных манипуляций.
