голубизны глазами, рассеченными черными щелями зрачков.
Она молчала, как положено воспитанному зверю, но уши и чуть заметно подрагивающий хвост выражали явное неодобрение. Что ж ты, хозяин, – вернулся домой, а кошку свою не кормишь! Хоть бы приласкал, недотепа…
Я коснулся ее спины, и Белладонна, изящно склонив головку, ткнулась носом в мою ладонь.
– Сейчас, красавица. Будет тебе рыбка, и не простая, а из минтая…
Наконец-то мне удалось прорваться к Бянусу, и я сухо сообщил, что пи-эйч-ди[1] Невлюдов, старший научный сотрудник НИИ кибернетики, пожалует к пи-эйч-ди Бранникову, доценту кафедры древних культур, завтра, в час пополудни.
– Народ благодарен и ждет, – откликнулся Сашка. – А какие будут предложения на вечер?
– Ровным счетом никаких, – отрезал я. – Мне нужно работать.
– Грррм… Ты, Серый, учти: народ любит работать, но еще больше народ любит отдыхать. С пивом и девочками. И с плясками под гармонь.
Белладонна, будто подслушав, протестующе мяукнула, я буркнул:
– Обойдешься!» – и повесил трубку. Но телефон тут же зазвонил; Бянусу не терпелось.
– Согласен без пива и девочек, – сообщил он. – Пусть будет Аллигатор с коньячной подливкой, а вместо плясок под гармонь займемся теорией позитивной реморализации.
– Очень даже опохмеляет! – Бянус выдержал паузу и тонко намекнул: – Ну, приглашаешь в гости?
– Черт с вами, приходите, – сдался я, выдернул телефонную вилку из розетки и двинул на кухню. Верно сказано: приятели – это удовольствие, друзья – хлопоты. А если вы дружите с нежных младенческих лет с Бянусом и Аллигатором, то хлопоты вам обеспечены. Похмельные хлопоты, я имею в виду.
Но сейчас мы с Белладонной могли отужинать и отдохнуть в трезвости и нерушимом покое. Белладонна с деликатным урчанием уминала рыбку, я молча ел сосиски и прихлебывал кофе. В выходные и будние дни я пью кофе из отцовой чашки, а из маминой – только по большим праздникам. Чашки видом своим напоминают мне родителей: отцова массивная, капитальная и как бы даже мускулистая; это впечатление создает утолщенный ободок по верхнему краю и резкий изгиб толстой ручки. Мамина чашка из костяного фарфора была как сама мама – тонкой, хрупкой, элегантной. Я пил свой кофе и думал о руках мамы и отца, которые касались этих чашек тысячи раз; когда я размышляю об этом, мне становится спокойно – так спокойно, будто они сидят сейчас в гостиной и обсуждают, не сходить ли нам троим в театр в ближайший выходной.
О одиночество, как твой характер крут!…
Впрочем, кто сказал, что я одинок? Вовсе не одинок. У меня десятки добрых знакомых по ту и по эту сторону океана, у меня есть парочка друзей, есть Белладонна и даже ребенок – правда, чужой. Как-то не получилось, чтоб это дитя стало моим, хотя какое-то время все шло к тому… Но женщины более разборчивы или более капризны, чем дети.
Прикончив сосиски, я пожалел себя в последний раз, пощекотал Белладонну под брюшком и отправился в свой кабинет. У одной его стенки располагается
Пи-эйч-ди – PhD, степень доктора философии, которую присваивают в европейских и американских университетах. В России, где все не так, как у нормальных людей, эта степень считается эквивалентной кандидату наук. В нынешние тяжелые времена материальных преимуществ не дает и в основном используется для украшения визитных карточек (прим. Сергея Невлюдова)
