с которой они идут по краю пропасти. За отвагу и упорство. А ещё за дружелюбие. Они всегда готовы пойти навстречу. Вспомни, опять же, историю: сколько зла мы причинили смертным народам, которые были бессильны противостоять нашей мощи. Однако они не обозлились. И даже ведут сейчас переговоры об освобождении джиннов, пленённых в ходе боевых действий…
–Просто у них короткая память, – возразила Жарым. – А ты стал слишком мягким на гражданской службе.
–Это плохо? – спросил Искрюгай.
–Это плохо для того джинна, который влюбится в знатную девушку, – невольно понизив голос, сказала она.
И вот скажите: после такого разговора – есть ли нужда в пошлом искусстве обольщения?
Но, увы, была печальная правда в словах Жарым. Для влюблённого в высокородную девушку нужна карьера военная, и непременно успешная. Иначе – люби не люби, счастья не видать. Так может, вернее покорить девичье сердце, иссушить по всем правилам коварной науки – а там пускай Магмун-ага крутится как хочет? Сам выхлопочет и место, и чин…
Тьфу!
Плевок Искрюгая зашипел на камнях, истаивая струйкой едкого дыма.
Экая, право, дрянь может в голову прийти… Впрочем, пустое: даже если Магмун-ага и воспылает желанием обеспечить племянника славной карьерой, Искрюгая он этим совсем не порадует. Потому что не хочет Искрюгай военным быть. Не влечёт его слава предков. А вот спасательная служба или, скажем, воздухоплавание – влечёт. Влечёт возможность изучить новое дело и передать опыт новому поколению спасателей – молодым, энергичным джинам, не отягощённым славной родословной и не одурманенным славными бреднями…
Или это всё-таки плохо? «Может быть, не так что-то со мной? Может, я какой-то неправильный джинн? Урод? Ведь не могут же ошибаться все, кроме меня… Может, счастье и правда в воинской судьбе, а я – дурак и трус, жалкий трус, который прячет свой страх за презрением ко всему, что уважаемо и почитаемо?»
Трудно было Искрюгаю, но он не первый раз уже мучился такими вопросами, и потому знал, как бороться с трудностями: молча, про себя, ни с кем не споря… и не забывая, что планета продолжает крутиться независимо от того, что ты думаешь.
Потому и взгляды Жарым, и лавовые ванны, и общество друзей продолжали его радовать, а вся борьба происходила глубоко в его сердце, и никто не мог догадаться о ней.
Так летели блаженные дни…
Меж тем наука Полыхая, кажется, начинала приносить какие-то плоды. Во всяком случае, сам он уверял, что всё идёт хорошо. Отжигай радовался, как ребёнок, короткой беседе с хохотушкой Варым.
–Ах, какой у неё смех! Она меня спросила, на что похож пароход. А я взял да и показал… – Тут Отжигай надул щёки, ссутулился и, разведя руки, принялся изображать ими вращение колёс, да ещё очень похоже погудел губами. – А потом говорю: только сейчас больше винтовые в ходу… – И он прошёлся по комнате кокетливой походкой, заложив руку за спину и крутя ладонью, как коротким хвостом.
У Полыхая в тот день тоже нашёлся повод гордиться
