его ближе к центру ковра. Рыжий резво запрыгнул ко мне, оставив Григория и своего друга подавать тело с земли. Мы вместе затащили гроб и поспешили покинуть платформу. Я бросил очередной взгляд на лицо покойника. Оно всё так же казалось мне тревожным, хотя в таких случаях оно должно умиротвориться и лишиться каких либо эмоций. Нет, оно не было искажено испуганной гримасой, однако зная детали мимики бывшего сослуживца, особенности его выражений, я в былые времена и без слов мог определить, что его что-то беспокоит, даже если он всем видом пытается указать на то, что всё в порядке. «От чего он помер?» – вдруг, наконец, меня осенило поинтересоваться у Григория. «Сердечный приступ» – без эмоций, заученным текстом произнёс друг, не отрывая взгляд от земли. Странно, ведь он редко жаловался на проблемы со здоровьем. Хотя у него с детства был гастрит, с сердцем и артериальным давлением у него всё было в порядке, прямо как у военного лётчика. Но в последнее время мы редко общались, поэтому о его недугах я ничего не мог знать. Ведь в таком возрасте возможно приобрести перечень заболеваний, включая хронические.
Настасья, всё так же прижималась к груди соседки, всё громче и громче рыдая. Кроме соседки, её никто не стремился утешать. Бабы поспешили взять веночки, одна из них подобрала портрет с прижизненной фотографией Саши, угол которого перевязан чёрной лентой. Здоровяк сразу взялся за крест. Завёлся двигатель. Тётки, держа в руках венки, перевязанные лентами с указанием того, кто данный аксессуар посвятил, выстроились в колонну. Во главе заняла место держащая портрет хмурая женщина в платке, из-под которого торчали крашенные в пепельный цвет локоны. За ней своё место занял крестоносец. я с Гришей, рыжим и Егором взяли крышку гроба. Колонна двинулась. Все медленным шагом ступили вслед под неутолимый плач вдовы. Солнца, фактически, не видно. Снова начался ветер. Люди с хмурыми лицами монотонно передвигались, погрузившись в мысли, каждый о своём. Я и сам, грешным делом, задумались о подобной участи. Ведь каждого это ждёт, чего уж там греха таить. Представил, каково это лежать в деревянном ящике перед подъездом, когда вокруг тебя все толпятся. Все будут обсуждать твою жизнь. Слава Богу, хоть плакать будет некому.
Я медленно шагаю, глядя под ноги. Промёрзшая земля. Зимой умирать – это дополнительные заботы для близких. Ведь землю копать тяжелее и с живыми цветами более напряжённо. Крышка оказалась лёгкой, и взял я её достаточно удобно, так что не пришлось подтягивать её или перехватывая рукой. Я почему-то взглянул на Гришу. Интересно, кто из нас умрёт первый, и если я – будет ли он скорбеть? Так, это уже лишнее, нужно гнать подальше дурные мысли, и я незаметно сплюнул через левое плечё, постучав по крышке гроба.
Хотя в такие моменты, я думаю, каждый задумывается о собственной смерти и смерти своих родных и друзей. Мы стали приближаться к перекрёстку. Знающие старухи бросили полотенца на дорогу. Никогда не знал, для чего это, однако видел это
