лицо занятого делом человека. Картину дополнял карабин в руках немца, обычный старый армейский «98 курц». Крестьянин так и не выпустил оружие, даже когда ему в грудь вошла очередь штурмгевера. Может быть, еще приподнял карабин, целясь в бегущих через двор повстанцев, да так и не успел нажать на спуск.
– Скоты, – процедил сквозь зубы Алексей.
Взгляд летчика застыл на лежащих рядом с сараем телах двух девушек. Совсем еще молоденькие. Лица изуродованы гримасой муки, стыда и боли. Одежда на обеих изорвана, ноги оголены, юбки задраны, бедра той, что помладше, еще пятнадцати не исполнилось, совсем еще ребенок, измазаны кровью.
Поляки гульнули от всей души. Не постеснялись. Виктор Котлов механически отмечает тела, следы пуль, пятна крови. На душе противно, тошно, хочется если не передушить всех уродов, так хоть самому застрелиться, чтоб не видеть этого. Близ колодца лежит крупная собака, овчарка. Из раскрытой пасти стекает струйка крови. Рядом брошен вцепившийся ручками в собачью шерсть труп ребенка. Нет, половина ребенка. Кто-то аккуратно рассек дитя пополам, да так и оставил умирать.
Партизаны тем временем наводили в фольварке порядок. Тела снесли в сарай, в доме вытерли кровь со стен и с пола. Зажгли свет. Окна закрыли ставнями. Часовые расположились у ворот и на сеновале, так, чтобы остаться незаметными, если кто ночью подойдет к забору.
– Проше, панове, до хаты, – капитан Ост приветственно махнул Котлову с крыльца.
– Кто хоть так кричал страшно? – спросил Виктор Николаевич. Говорил он по-немецки, специально чтоб его поняли все бойцы Оста.
– Паничка, – просто ответил Юрген. – Кляп выплюнула, когда ее добивали.
– Я думал, вы воюете против захватчиков. Защитники Польши! – сплюнул вице-адмирал.
– Да, против оккупантов. Или ты, адмирал, думаешь, что убивают только солдаты?
– Теперь я вижу, что убивают не только солдаты, но и бандиты.
– О чем говорите? – полюбопытствовал Черкасов.
– О жизни и смерти спорят, – умиротворяющим тоном пояснил Марко.
Рыжий хохол громко, заразительно зевнул и, вскинув автоматическую винтовку на спину, вразвалочку поднялся на крыльцо. Ни дать ни взять – вернувшийся с пахоты крестьянин, как будто ничего страшного не произошло, так себе, обычное дело, не стоит внимания.
– Смешной ты, адмирал, – продолжил капитан Ост, перейдя на русский. – Все мы солдаты, все мы убиваем врагов. Ты думаешь, что это были мирные жители? Безобидные крестьяне? Нет. Польшу убивают не каратели, не расстрелы, не акции устрашения. Польшу убивают вот такие крестьяне, переселенцы. – Юрген перешел на крик. – Нас убивают спокойно, без шума! Нашим детям запрещают учиться, врачи не лечат поляков, а бесплатно раздают презервативы, делают аборты и учат детей разврату. Ты удивлен? На польском языке издаются только четыре газеты. В «Краковски час» публикуют официальную брехню. Три остальные тискают грязноватые
