для Бабушки, но и для меня. Я никогда не была за ними, но откуда-то знала, что когда-нибудь шагну в тот мир, который снился мне ночами в виде огромного моря, гор, необъятных зеленых полей, высоких, ярко светящихся домов и стремительных машин. Все это я видела по телевизору в холле нашего дома, и раз там это показывали, можно ли было сомневаться, что все это существует? Я молчала и ждала, чтобы ни одно лишнее слово не спугнуло медленно подбирающегося ко мне счастья.
Бабушка взяла меня за руку, и мы пошли по песчаной тропинке к воротам. Они открылись и… закрылись за нами. И никто нас не задержал. И никто нас не догнал, чтобы меня забрать, сколь долго бы мы ни шли потом дорожками большого запущенного лесопарка. И даже когда выходили из него, я все еще боялась, что какая-нибудь досадная случайность заставит меня вернуться.
Но – нет. Хлопнула деревянная калитка, мы оказались на шумной автостраде, по которой совсем не спеша полз троллейбус.
– Бабушка, – спросила я. – А мы на троллейбусе поедем?
– Что??? Что??? Что ты сказала???
– Я спросила, мы на троллейбусе домой поедем? – удивилась я.
Но Бабушка почему-то не ответила, а схватила меня на руки и начала целовать.
Да. Забыла сказать самое главное.
С той самой ночи, когда она беседовала с Божьей Матерью, моя Бабушка больше никогда не курила…
Рассказ второй
Как я сломала время, или Вчера, сегодня, завтра
Это утро для меня стало каким-то особенно тоскливым. И все вроде было как всегда: хрипящий звонок будильника в Бабушкиной комнате, тягостное томление в душе́ от необходимости вставать затемно, Бабушкино бодрое «Подъем, подъем, подъем! В сад опоздаем!», озноб при вылезании из теплой постели, серая морось поздней осени за окном, теплая-теплая вода из крана, которую хотелось не закручивать, а, напротив, отпустить, плеснуть в ванну из моей заветной Белки-бутылочки любимой земляничной пенки, закутаться в нее, обнять Желтую Лодочку и… никуда-никуда не ходить.
Все было как всегда и… что-то не так. Что-то грозное, давящее, темное зависло в воздухе, и это «что-то» неумолимо и неминуемо надвигалось на меня.
Я так и не смогла потом привыкнуть к тому, что меня стали частенько оставлять на ночь в детском саду. Как и к тому, что никогда не предупреждали об этом с вечера… Как и к тому, что, собираясь с Бабушкой выходить из дому, я, как и в это первое тягостное утро, уже совершенно точно откуда-то знала, что вернусь к своим Слонику и Мишке совсем не скоро.
Не скажу вам, как я об этом догадывалась. Может быть, Бабушка была озабоченнее, чем всегда, чаще сердилась, тщательнее собирала мне в садик вещи… А может быть, и нет… Однако то, что она оставит меня ночевать в саду, – верите? – я всегда знала заранее, до того, как мне об этом объявят.
И тогда начинала сердиться я. Капризничала, потому что колготки вдруг срочно переставали натягиваться на ноги, упрямо перекручивались, напяливая пятку на пальцы и мерзко натирая складкой кожу
