неуверенно произнес слуга, – я понимаю, что вы не хотите, чтоб вас беспокоили, но в гостиной вас уже ожидает некий джентльмен.
– Вы приняли его без моего ведома, да еще в такое ранее время? Вы никак выжили из ума! – возмутился Бренсон. – Впрочем, неважно, все равно меня нет.
– Но месье, этот человек очень настаивал, он прибыл из Лондона, говорит, что у него для вас очень важное сообщение. Это юрист вашего papá, месье.
– В самом деле?! – заинтересовано поднял темную бровь Бренсон. – Хорошо, – стянув с шеи галстук и отдав его в руки слуги, решительно ответил он. – Где этот джентльмен?
– В гостиной, месье.
– Что ж, давайте скорей покончим с этим, чтоб я смог хорошенько выспаться перед скачками. Ведите!
Бренсон проследовал за своим дворецким или как их здесь именуют, мажордомом, даже не напрягаясь, чтоб угадать, причину прибытия юриста его отца. Такие визиты уже давно не удивляют. Возможно, отец в очередной раз пригрозит исключить его из завещания или урезать его содержание. Это в его духе. Бренсон всегда был паршивой овечкой в своей семье: разгильдяй и повеса, позор лорда Редингтона. «Почему ты не такой, как Ричард? От тебя одни неприятности!» и так далее.
«Всегда одно и то же – Бренсон младший сын и отец настаивает взяться за ум и начать духовную карьеру, возглавив приход в их графстве. – Как же! Это же абсурд! Какой из него священник?!! Зачем даром гневить Бога?»
Полгода назад Бренсон вернулся в Англию, остановился в Лондоне, планировал позже навестить отца и брата дома в Йоркшире. Но не успели и вещей его разложить, как примчался отец и настоял на том, чтоб сын убирался назад во Францию. А причина то, сущий пустяк! «Ну, подумаешь, закрутил интрижку.
Ну да она замужем! Подумаешь!»
Простыни еще не остыли, как его отец поспешил замести следы.
«– Чем ты занимаешься в Париже – это дело твоё, но здесь порочить нашу семью не смей! Не позволю!» – грозно напутствовал отец.
«И как», – спрашивается, – он узнал? А что теперь? Может ему и во Франции нельзя делать, то, что хочется?»
После того случая Бренсон принял решение навсегда обосноваться здесь и перестать, тем самым докучать, отцу. Так было бы лучше для всех. Десять лет скитаний уже надоели, а домой вход заказан, пора обосновать новый дом.
Прошагав в комнату со свойственной его походке небрежной грацией, Бренсон остановился возле гостя.
Лысеющий, тучный человек среднего роста с густыми бакенбардами, без сомнения был юристом отца. Как младший отпрыск он видел его несколько раз в жизни и каждый раз при малоприятных обстоятельствах. Поэтому в глазах Бренсона не отразилось ни гостеприимства, ни даже элементарного уважения. А вместо того в них застыл холод, напоминающий непробиваемую замершую озерную гладь, отдавая ни то темно–синим ни, то мрачно–серым цветом.
Юрист почтенно поднялся и сразу протянул хозяину дома руку. Молодой человек, ответив придирчивым взглядом, неохотно протянул
