пристани перед ним горел свет. Там дежурили у телефона две девушки. Одна – высокая, широкоскулая и молчаливая. Другая – низенькая, налитая, румяная и очень говорливая. Толстушка то и дело выходила из помещения на свежий воздух и смотрела в мутную даль, схватившись полными руками за железные прутья ограды. Потом выразительно поеживалась от ночной прохлады и возвращалась обратно. Иван смотрел то на девушек, то на тёмную реку и, кажется, не думал ни о чём. Ему не хотелось ни о чём думать, хотя душа подспудно всё время решалась на какой-то отчаянный шаг.
Ветер постепенно стих, облака рассеялись, только листья берёзы всё ещё негромко шелестели у него над головой да стрекотали в ночи состарившиеся в одиночестве кузнечики.
Когда совсем стемнело, Иван поднялся со скамьи и пошел вдоль села без ясной цели. По пути заглянул в Дом культуры, в окнах которого горел свет.
В Доме культуры на облезлом деревянном столе громыхал старыми песнями (такой же облезлый, как стол) магнитофон, а вдоль стен по лавкам сидели нарядные школьницы с глазами зрелых разочарованных женщин. В дальнем углу танцевального зала курили и балагурили о своих делах местные парни. Подвыпившая колхозная повариха Зинка Голенищина лихо вальсировала в центре зала с незнакомым коренастым грузином, который иногда картинно наклонялся к её уху и что-то шептал, после чего полные щеки Зинки расплывались в признательной улыбке.
Иван постоял немного в дверях, посмотрел на это скучное веселье и пошел к тому месту, где вчера оставил Марину. Там присел на край знакомой скамьи и только после этого отчетливо понял, что с ним происходит что-то странное.
Потом он снова продвигался куда-то по тёмным улицам, обходя обширные, зеркально мерцающие в ночи лужи, и опомнился только возле Катиного дома, перед большим палисадником, в котором теснились высокие кусты жасмина, мясистые георгины и тонконогие отцветающие флоксы.
За окном Катиной квартиры горел свет. Иван открыл калитку в палисадник и, осторожно ступая между цветов, раздвигая их холодными от волнения руками, приблизился к окну. С опаской, привстав на цыпочки, заглянул в окно. Увидел за стеклом хозяйку дома, склонённую над детской кроваткой. Темные кудри на голове, бордовый халат, плотно облегающий стройную фигуру. Возможно, Иван смог бы рассмотреть что-то ещё, но в это время у себя за спиной вдруг услышал звук шагов. Весь сжался, ссутулился и понял, что если получит сейчас по затылку, на котором от страха зашевелились волосы, то должен будет принять этот удар как должное, как заслуженную кару. Но неизвестный человек, к счастью, прошел мимо.
Когда шаги прохожего окончательно стихли в ночи, Иван понял, что долго так продолжаться не может. Надо действовать, иначе он сойдет от страха с ума, или бросит всё и убежит, куда глаза глядят.
С отчаянной решимостью он протянул руку к желтому от яркого света окну и постучал. В доме, кажется, ничего
