я, – Красное.
Официант приносит бутылку вина и неочень аккуратно водружает на стол.
– Нам не надо бутылку, – пугается Марк, – двух бокалов будет достаточно.
Будь Марк героем моих девичьих грез, мне было бы достаточно и стакана сока. Но проведение ночи наедине с заморской певчей птичкой требует более серьезной подготовки.
– Оставьте бутылку, – улыбаюсь я в лицо Марку.
– Ты же вообще не пьешь!
Тут мне вспоминается эпизод из «Кавказской пленницы»: Да, что тут пить!
Марк хмурится. Но мне наплевать. Я жду, пока он наполнит бокалы.
– Чин-чин!
– Выпьем за встречу, – поправляю я.
Марк удивлен. Он не понимает, как можно пить за что-то. Однако на сей раз не возражает и выпивает свой бокал молча.
Наконец, нам приносят спагетти. В длинных макаронных проводах как будто случайно запутались три креветки. Вид у них весьма жалкий. Я даже сначала не решаюсь их есть, но голод оказывается сильнее. Переодически прошу Марка наполнить мой бокал, он хмурится с такой же переодичностью. Когда он недоволен у него на лбу явно проступают морщины, в которых отпечатался каждый год его жизни, и он не выглядет ни на день моложе своих 38. По мере убывания вина в бутылке, эти морщины становятся менее заметны, и Марк в целом заметно хорошеет. Я прошу его рассказать о себе. Он мямлит что-то про свои четыре образования.
– Нет, – возражаю я, – про личную жизнь.
– Про личную жизнь и рассказывать нечего, – отпирается он, – У меня было очень мало отношений.
– Но были же! – настаиваю я. Не девственник же он в свои 38! Или все-таки…
– Были, – успокаивает меня Марк, заглатывая длинную макаронину.
Ладно, не хочешь, как хочешь. Я завожу канитель про свою трагическую раннюю молодость.
– Aha, you had a broken heart, – замечает Марк, когда я замолкаю, чтобы глотнуть вина.
Broken heart. Разбитое сердце. Нет, мой американский друг, ничего же ты не понял. Не только сердце, я вся тогда превратилась в тысячу крошечных осколков. И сколько усилий потребовалось, чтобы снова склеить эти осколки воединое. Впрочем, как может Марк постичь всю глубину моих тогдашних переживаний. Он сам рассказывал мне, что никогда по-настоящему не любил. Мне грустно от того, что он не понял меня. Я молча допиваю вино.
Марк платит по счету, и мы выходим из ресторана. Я немного пьяна, и мне нравятся пестрые толпы народу на улицах и неприкрытое внимание мужчин.
– Они смотрят на тебя! – возмущается Марк, шагающий рядом.
Я пожимаю плечами: «ну, и что?» Посреди тротуара загорелый мужчина целует девушку. Он держит ее за талию и, не прерывая поцелуя, провожает меня глазами. Мне становится смешно, и я смеюсь. На деревянном заборе красная надпись «Буш, прекрати бомбить Ирак!» В витрине магазина продавщица снимает с манекена белье, чтобы поменять. Прямо
