в списке выпускников первой Мос-ковской магической кафедры при МГУ.
О семье было сказано совсем мало. Упоминание о несчастном случае и Никите, "оставшемся сиротой". Но никаких подробностей.
В Комитете он не состоял. В нашей собственной сети в открытом до-ступе было немного информации. Живет в Санкт-Петербурге, точнее жил – смена места жительства была зарегистрирована всего несколько дней назад. У нас не было своего «паспортного стола», и Комитет не следил особо за перемещениями магов, особенно «условно лояльных», потому их данные обновлялись по ходу дела, даже при коэффициенте магии четыре-пять. Компания несколько раз стандартно проверялась на наличие нарушений и ничего выявлено не было.
Я вздохнула.
Знак «условно лояльный» означал, что Максим никогда не был за-мечен в действиях, направленных против магического сообщества; его дар и магия не считались опасными; он никогда не привлекался к рабо-те в Комитете, но потенциально мог бы стать его участником.
Не опасная магия?
Усиленные пять чувств; скорость реакции в два раза выше, чем у обычных людей. Потенциальный выброс при защите и нападении на уровне три – высшем. Контроль сознания. И самое главное – он Чтец.
Ну-ну, и это считается теперь у нас не опасным?
Хотя не мне судить о действиях Комитета. Порой то, с чем они стал-кивались, было настолько страшным, что способности Максима дей-ствительно могли ничуть не обеспокоить.
Я встала, прошла на кухню и взялась за готовку, продолжая раз-мышлять.
Интересно, почему мужчина не пошел работать в Комитет, хотя у него была явная предрасположенность? Вряд ли он не знал о его суще-ствовании; и его психотип, да и общая картина жизни предполагали, что он с ним сталкивался и должен был заинтересоваться.
Тем не менее, не заинтересовался.
Одиночка?
Или что-то иное, гораздо более опасное, что мы упустили? Комитет не мог знать или контролировать всех магов, особенно тех, кто не был замечен в противозаконных действиях – будь то нарушения законов страны или сообщества – или неохотно шел на контакт.
И ведь если подумать, я тоже не узнала о нем за эти дни ничего, что должно было бы насторожить. Даже то, что он мог контролировать – и контролировал – своих сотрудников; даже наличие «секретной» ла-боратории и интерес к древним амулетам. Даже его непонятное из-лишне пристальное внимание ко мне. Все это не выбивалось за вероят-ностные линии.
Тем не менее, я насторожилась.
Что же меня так зацепило? Что ж, у меня был ответ.
Слишком явная близость антикварной лавочки от штаба Комитета.
Слишком бурная реакция Никиты на довольно таки простой жест Максима.
Слишком «своевременное» появление мужчины в тот момент, когда у меня убивают напарника, а над сообществом начинают сгущаться ту-чи.
И слишком отчетливый знак насилия, который
