Противостояние бывших соратников по второму триумвирату вот-вот грозило перейти в открытую войну. Пока же каждый из них вербовал себе сторонников в Сенате и в провинциях, запасался средствами для будущей кампании. Поэтому получение наследства от Вентидия было для Октавиана очень кстати.
Благоприятным это обстоятельство неожиданно оказалось и для меня.
Вскоре после смерти Вентидия осмотреть наследуемое поместье приехал Пол, вольноотпущенник Октавиана. Он появился на мельнице в сопровождении четырёх преторианцев, одетый, словно полноправный римский гражданин, в ослепительно-белую полотняную тунику и тогу, сотканную из тонкой шерсти. На его гладком, одутловатом, как у евнуха, лице застыла брезгливая гримаса.
Он, морщась и время от времени прикладывая к носу напитанный благовониями судариум – платок для вытирания пота, оглядел наши голые, грязные, изнурённые тела и устало спросил у старшего надсмотрщика:
– Откуда этот скот?
– Трое варваров с севера и один парфянин, благородный Пол, – почтительно доложил надсмотрщик.
– Кто из них понимает латынь?
И тут я не выдержал, хотя знал, что рабу под страхом смерти не положено открывать рот, пока не прикажут.
– Я говорю по-латыни. – И тут же получил удар плетью от стоящего рядом германца. Он замахнулся снова, но Пол остановил его.
– Поди сюда! – приказал он мне.
Не поднимая головы, я сделал шаг к нему.
– Кто ты, раб, и откуда родом? – спросил Пол.
– Я из Парфы… – выдохнул я. – Меня зовут…
– Обращаясь ко мне, ты должен добавлять «господин», – перебил Пол. – Тебе ясно, раб?
– Да, господин. – Я согласен был называть господином даже вьючного осла, если бы только он помог мне покинуть проклятую мельницу.
– Хорошо. Какие языки ты ещё знаешь?
– Греческий, арамейский, сарматский… господин. И немного язык даков и египтян…
Пол задумался на миг и произнёс несколько слов по-гречески.
– Лучше бы ты не родился или безбрачен погиб… – торопливо перевёл я знакомую с детства строфу из «Илиады». – Это Гомер… господин. Обращение Гектора к…
– Довольно, – высокомерно произнёс Пол, приложив судариум к мясистому носу. – Этот раб поедет со мной. Он может оказаться полезен…
5
Свобода похожа на воздух. Только когда начинаешь задыхаться, замечаешь его отсутствие.
Покинув злосчастную мельницу, я вдохнул полной грудью.
Меня отвели в балнею – холодную баню, где я впервые за несколько месяцев помылся со щёлоком и валяльной глиной, постриг волосы, сбрил отросшую бороду и переоделся в грубую, но чистую тунику. Избавившись от паразитов, терзавших моё тело злее и неустаннее, чем плети надсмотрщиков, я и впрямь ощутил лёгкое дуновение свободы.
– А ты вовсе не старый? –
